«Меня сейчас очень подмывает рассказать тебе о паре оргий с крокодилами. Ты в курсе, что мы отстаём по графику на шесть сцен как минимум?»
«А нечего было стирать весь текст за позавчера», — огрызнулась я. «Ладно, работаем».
Я переключилась на гугл-файл и погрузилась в текст. Вообще упорству Анта можно было только позавидовать. Пережить тяжелейшее расставание, носить в себе ад, потерять сон, долго и безнадёжно привыкать к миру без писем и телефонных звонков…
Но сцена, которую лёгкой штриховкой рисовал мой соавтор, была слишком хороша, чтобы отвлекаться на мрачные мысли, и, забыв обо всём, я немедленно влезла в текст двумя абзацами ниже, предлагая своё продолжение.
Получасом позже мы уже писали в унисон. Мы дышали в унисон: я воспринимала текст Анта как естественное продолжение своего. И не сразу поняла, что уже не ставлю его на пьедестал. Да, мне не хватало ни опыта, ни уверенной и яркой авторской харизмы, но здесь и сейчас это было неважно. Мы творили приключение.
Я оторвалась от текста уже за полночь. И замерла: за окном успел нападать снег, и заснеженные ветви смотрели в окно за лёгкой пеленой снегопада. На кондиционере вырос небольшой сугроб, а детский сад за окном превратился в сказочный замок. Февральская слякоть стала новогодним волшебством.
«Ант, у вас тоже идёт снег?»
«Да. Уже весь вечер как. Я сижу на подоконнике с ноутбуком, пишу и смотрю в открытое окно».
«Не холодно?»
«Я в свитере».
«Должно быть, это очень тёплый свитер».
В следующую минуту я моргнула. Ант не ответил на мою реплику, но в мессенджере что-то изменилось.
Секунду спустя я поняла, что.
У Анта появилась аватарка.
Я тут же кликнула на неё и улыбнулась.
«И впрямь в свитере».
«Обнажённых торсов, прости, не завезли».
Не отдавая себе отчёт в том, что делаю, я почти с нежностью провела пальцами по экрану. Дурацкая девчоночья влюблённость в гениальные тексты, да?
А ведь я правда почти не знаю Анта вне текста. И одновременно я знаю о нём всё. Потому что теперь, когда я прочитала его истории, я знаю, как выглядит его душа.
Как же я попала, а. Ещё немного, и он начнёт мне сниться.
«Рэйн».
«Что, Ант?»
«Выходи со мной на улицу».
Я моргнула.
«В час ночи? Серьёзно?»
«Ты же посреди Москвы и в тихом дворе», — напомнил он. «Что может случиться?»
«Сказал автор хоррора», — фыркнула я. «Именно так-то все ужасы и начинаются».
А потом до меня дошло.
«С тобой на улицу?»
«Ага. Я уже на лестнице».
«Без куртки?»
«А ты предпочла бы, чтобы я был без штанов?»
Я фыркнула.
«Ладно, выхожу. Жди».
Я быстро влезла в бельё и джинсы, накинула поверх водолазки куртку, и, осторожно отодвинув от входной двери любопытного кота, побежала вниз, прихватив телефон.
Час ночи. Вот что я делаю?
Но как только я выбежала под пушистый снегопад, искрящийся в лучах фонарей, я тут же поняла что.
Разделяю этот снегопад с Антом. Он и я, совершенно одни. Вместе.
И тут же, словно услышав мои мысли, зазвенел телефон.
— Послезавтра в Москве тоже будет снег, — раздался голос Анта. Такой близкий, словно он стоял рядом со мной и держал меня за руку.
— У тебя будет очень романтичная защита диссертации, — произнесла я. — Пожалуй, я даже посмотрю видеотрансляцию.
Ант тихо засмеялся.
— Я скину тебе ссылку. Но, боюсь, будет скучновато.
— Чего там скучать, — хмыкнула я. — Красивые мужчины сыплют умными терминами, и ты на трибуне в ужасно сексуальном галстуке.
— Осталось только купить галстук.
Я протянула руку, ловя на неё снежинки.
— У тебя нет ни одного? Я шокирована. Обычно же всем мужчинам дарят галстуки, бритвы и гель для душа. У тебя должны быть неисчерпаемые запасы.
— Не поверишь, мне дарят книги.
— Книга — лучший подарок, — согласилась я. — Особенно тяжёлая. И под ножку кровати поставить можно, и врагу по уху заехать.
— Чудовищно тяжело будет перевозить их все в Москву.
Я вздрогнула.
— В Москву?
— Ну не жить же мне вечно среди донских казаков, — хмыкнул Ант. — Знаешь ли, конское ржание в три ночи под окном не очень-то способствуют вдохновению.
— Весело у вас там.
Мы оба замолчали.
Слон в комнате, подумала я. Лена. Стоит ли мне вообще спрашивать?
Глупый вопрос. Если мы сознательно утаиваем друг от друга хоть что-то, какие мы после этого соавторы?
Кроме того, я писатель. Моё второе имя — «любопытство». Обычному человеку, пожалуй, было бы неловко, но мы-то этим живём.