Я, заплетаясь ногами, побрела к своей парте.
Когда день закончился и прозвенел звонок, я направилась домой. Но теперь на стоянке их было уже не трое.
Их было шестеро.
К ним присоединились белая кошка с одним ухом, серая кошка с колючками, застрявшими в шерсти, и хромая пятнистая кошка.
Они взглянули на меня. Все шестеро сразу.
Я побежала.
Я промчалась мимо них, и все вместе они стали красться позади меня, шныряя из стороны в сторону и обгоняя друг друга.
Я побежала назад через Таннер-парк и через Миррор-авеню. Я бежала по тротуарам и газону, и по соседским лужайкам. Но они продолжали преследовать – шесть кошек: кто – без шерсти, кто – без глаза, кто – без ноги, а кто – без хвоста.
Я ворвалась домой и захлопнула за собой дверь. Я посмотрела в глазок и, задыхаясь, увидела, как шесть кошек усаживаются на лужайке перед моим домом.
Я выдохнула.
– Всё в порядке, – сказала я вслух. – Всё в полном порядке. – Я досчитала до двадцати и пошла на кухню. Лоток Лакрицы всё ещё стоял там, спрятанный в углу.
Я попыталась что-нибудь поесть, но не смогла.
Я чувствовала их по ту сторону двери. Я знала, что они смотрят на дверь – может быть, даже смотрят сквозь неё, – ожидая, когда я снова выйду.
И я знала, почему появились эти кошки. Из-за Лакрицы и кукурузного поля. Но кое-что мне было непонятно. Конечно, Лакрица была моей кошкой, и, да, я промолчала, когда мама бросила её на обочине дороги. Но это сделала мама.
Так почему эти кошки преследовали меня?
Той ночью, прежде чем выключить свет, я отдёрнула занавеску и украдкой выглянула на улицу. Кошки были там, во дворе, смотрели прямо на моё окно.
Только теперь их было девять. У одной из новых кошек был изогнутый шрам через всю морду. Все девять выглядели исхудавшими и голодными. Все девять были по-своему искалеченными.
Я вспомнила, что сказала мама, когда мы оставили Лакрицу.
У кошек девять жизней.
Девять кошек. Девять жизней.
А потом я вспомнила, что возразила маме, когда мы бросили Лакрицу.
Ни-че-го.
Я тихонько прошла по дому, не разбудив маму, и приоткрыла входную дверь. Ночь была тёмной. Только в темноте светились жёлтыми фонарями кошачьи глаза. Я вышла в темноту в одних пижамных шортах и длинной мешковатой футболке. Воздух обдал холодом мои голые ноги. Я спустилась по ступенькам крыльца на влажную лужайку. Кошачьи глаза следили за мной.
– Я знаю, почему вы здесь, – проговорила я.
Коты не шевельнулись. Они продолжали смотреть на меня так же, как Лакрица смотрела вслед нашей уезжающей машине.
– Послушайте, – начала я. – Я знаю, что это было неправильно. – Трёхлапая кошка наклонила голову.
– Моя мама, – я указала на дом. – Я должна была что-нибудь сказать. Я должна была её остановить.
Рыжая кошка с одним глазом, та, что появилась первой, неторопливо двинулась вперёд. Она подняла одну лапу и задержала её в воздухе на несколько секунд. А потом, как будто это был некий сигнал, она опустила лапу и трижды царапнула землю.
Тогда коты атаковали.
Они завизжали и завыли. Все девять. И бросились на мои ноги.
Вместе они превратились в вихрь шерсти и когтей, только сверкали их клыки и глаза.
Я побежала к дому, стараясь не споткнуться, но четыре кошки вскочили на крыльцо и перегородили путь к двери. Они подняли лапы и зашипели.
Первая царапина, чуть ниже левого колена, немного щипала.
Я бросилась к торцу дома, думая, что зайду через заднюю дверь, но они снова оказались слишком быстрыми. Они роились и кружились – девять пятен, и заблокировали чёрный вход тоже.
В этот момент крошечная лапа – не знаю, которой из кошек она принадлежала, – оцарапала мою правую голень, оставив три тонких дорожки крови.
Я рванула прочь от дома, побежала вверх по улице. Я не знала, что делать. А они бросились за мной, визжа и шипя.
Налево по Берч-Барк-драйв и прямиком на Харрисон, я бежала изо всех сил. Босиком, задыхаясь. А они следом. Я шлёпала по тротуару, у меня горели ноги. Но я продолжала бежать. Если я замедлялась, когти вонзались мне в икры. Вскоре по моим лодыжкам текла липкая кровь.
Они роились. Они кружили. Они загоняли меня то в одну, то в другую сторону.
Жгло лёгкие. Но я бежала. У меня болели и пульсировали ноги. Но я не останавливалась. Я бы заплакала, если бы могла об этом помыслить, но коты наступали, наступали и наступали.
Ночь наполнилась запахом моего пота.
Наконец, после того как прошла, казалось, целая вечность, одноглазая рыжая кошка метнулась вперёд, повернулась ко мне и зашипела.
Я остановилась, пытаясь отдышаться. Я пробежала через улицы и тротуары, через перекрёстки и кварталы босиком. Подошвы ног болели и горели огнём. Где я?