Он отшатывается, прикладывая руку к пострадавшему месту, на секунду прикрывая глаза. Я делаю то же самое.
Я знаю, что лучше его не злить, но почему-то внезапно чувствую откуда-то взявшуюся смелость.
Мне кажется, что Кинни сейчас раскричится или вовсе изобьет меня до полусмерти, но тут я слышу легкий смех.
Открываю глаза.
Тут же сталкиваюсь с ним взглядом. Мне кажется или там проскальзывает… восхищение?
Прежде, чем он что-то скажет, я быстро говорю:
— Мне все равно, что вы со мной сделаете.
Обращаюсь к нему на «вы» не потому, что он заслуживает уважения. Нет. Я хочу, чтобы он понял, что он не достоин даже того, чтобы я обращался к нему по имени. И это вроде как усиливает мою позицию, несмотря на ситуацию в целом.
Он едва заметно хмыкает. Потом с силой вцепляется в мои волосы и оттягивает их назад.
— Вот как? Вы просто находка для маньяка, мистер Тейлор. Если вам все равно, то моя совесть будет чиста.
— Будто вы будете спрашивать у меня разрешения, — выдавливаю я.
— Нет, — мягко отвечает он. — Просто у вас очень необычное поведение. Те парни… с которыми я был, — тут он замолкает, словно припоминая. Я кривлюсь от отвращения. Это не остается незамеченным для него. — Они обычно спрашивали, что я с ними буду делать.
Проклинаю себя и спрашиваю, разрушая установленную между нами дистанцию:
— Ну и что ты будешь со мной делать?
Он ухмыляется. Глаза загораются фанатичным блеском, когда он произносит обыденным тоном:
— Я разорву тебя, нахуй, в кровавые клочья.
Моя смелость растворяется в этих словах.
========== Глава 8 ==========
Я лежу, не в силах шелохнуться.
В голове нет ни единой мысли о том, что существует возможность спастись.
Кинни все больше напоминает мне сумасшедшего.
Теперь он смотрит на меня серьезно, и я знаю, что мы оба верим в то, что свое обещание он выполнит.
— Ну и чего ждешь? — грубо спрашиваю я.
Голос практически не дрожит.
Он снова снисходительно улыбается.
В этот момент дверь резко открывается, и на пороге появляется Бен.
На меня он не смотрит, взгляд прикован к Кинни.
— Брайан, на минутку, — буквально манит его пальцем.
Сердце пропускает удар.
Кинни даже не оборачивается в его сторону. По-прежнему смотрит на меня, раздраженно облизывает губы и бросает ему:
— Если хочешь посмотреть или поучаствовать, то твое место пока свободно.
— Это срочно.
Я чувствую какое-то облегчение. Неужели есть вероятность, что он сейчас с меня слезет?
Кинни раздосадованно отворачивается от меня.
— Ну что там?
— Жду тебя внизу, — только и отвечает Бен, наконец, окидывает меня взглядом и прикрывает за собой дверь.
Мы снова одни.
Кинни кривит губы, начиная медленно подниматься с постели, я уже радуюсь, чувствуя свободу во всем теле, как вдруг он придвигается обратно, утыкается мне в шею, вдыхая запах, а потом блаженно и с какой-то угрозой проговаривает:
— Я с тобой не закончил.
Я закрываю глаза и открываю только тогда, когда хлопает дверь.
Быстро оглядываюсь по сторонам, стараясь увидеть в комнате то, что, возможно, могло бы мне помочь.
Тут стоят небольшой шкаф-купе с большим зеркалом, пара стульев, диван, столик. На полу ничего не разбросано.
Снова дергаю наручники, уже зная, что скоро проявятся синяки.
Мне интересно, что в этом шкафу, но посмотреть или догадаться нет никакой возможности.
Я обессиленно вздыхаю.
Никакого шума внизу не слышно, понятия не имею, что там происходит. Оглядываю свои брюки, которые не слишком плотно прилегают к телу, но из карманов все вытащили.
Не знаю, сколько проходит времени, по ощущениям, минут пятнадцать, когда я слышу шаги на лестнице.
Волнуюсь так, что лоб покрывается испариной.
Дверь медленно открывается.
На пороге стоит Кинни. В его руках бутылка с янтарной жидкостью, скорее всего, виски, потому что этикетка слегка стерта, и отсюда мне не рассмотреть название.
И руки в крови. На майке и джинсах тоже брызги крови.
Меня снова бросает в дрожь, когда он смотрит на меня.
От былой обманчивой нежности не осталось и следа.
— Что, еще два трупа? — не могу промолчать. Мне кажется, что лучше я буду говорить, чем просто сидеть в ожидании своей мучительной смерти.
— Я и забыл, что вы ведете подсчет, — усмехается он, вновь меняя тактику.
Уж лучше бы он на меня кричал, тогда я хотя бы понял, что происходит. Только не так. Не снова эта учтивость, от которой замирают все внутренности в преддверии чего-то ужасного.
На этот раз я ничего не говорю, молча наблюдая за ним.
Он ставит бутылку на столик и, не сводя с меня глаз, направляется к той самой двери, за которой, по моим предположениям, находится ванная.
Через секунду я слышу, как льется вода. Почему-то это вызывает облегчение. Хотя бы там не подвал с трупами.
Он выходит, вытирая полотенцем лицо, потом оглядывает свою одежду и снимает майку, бросая ее на пол.
Ничего не могу с собой поделать, но шрамы на его теле привлекают мое внимание.
Это выглядит, как какие-то рубцы, не слишком вызывающие, возможно, если бы его тело было таким же белым, как мое, то они остались бы незамеченными для посторонних глаз.
Но это явно следы от ножа, а не от плетки, как он меня уверял.
— Любуетесь? — вдруг интересуется он.
Отвожу взгляд и тихо отвечаю:
— Наверняка у вас жизнь не сахар.
Он улыбается и ничего не говорит. Подходит ко мне, вновь садится на кровать и спрашивает:
— Вам когда-нибудь доводилось убивать людей, мистер Тейлор?
— Да. Но я убивал виновных.
Его глаза загораются.
— Возможно, у нас с вами разное представление о виновности? — тихо предполагает он.
— Возможно, у нас с вами вообще нет ничего общего? — тем же тоном отвечаю я.
— Ошибаетесь, мистер Тейлор, — мягко говорит он. — Кое-что есть.
Никак не реагирую на его слова.
К горлу подкатывает тошнота при мысли, что он прямо при мне кого-то убил, а я с ним будничным тоном обсуждаю религию.
Он раздумывает несколько секунд, потом приподнимается, подходит к шкафу, приоткрывает, заглядывая внутрь, вытаскивает оттуда небольшой нож, от чего я снова передергиваюсь, закрывает шкаф и подходит к кровати, задумчиво вертя его в руках.
— Вы не против?
Он что, серьезно спрашивает, не против ли я, если он начнет меня резать?
— Да пошел ты.
Усмехается.
Подходит ко мне слишком близко, оттягивает футболку и одним движением разрезает ее на две части.
— Мне просто неловко, что вы в одежде, — признает он.
Ему… неловко?
Затем он присаживается на кровать и начинает разрезать брюки, аккуратно, чтобы не задеть кожу.
Я не вырываюсь, зная, что он может меня поранить, просто медленно наблюдаю за тем, как он стаскивает с меня разорванную тряпку.
На мне ничего не остается. Он слишком долго смотрит на мой пах, вновь облизывая губы, а потом с силой обхватывает член. Я закрываю глаза и сжимаю зубы, чтобы не застонать.
Это вроде как больно. Никакой нежности в его действиях я больше не чувствую.
Он принимается его поглаживать, наблюдая за моей реакцией. У меня не стоит, да и вряд ли встанет в такой ситуации. Но его это ничуть не волнует.
Он оглядывает мое положение, что-то обдумывает и достает из кармана ключ от наручников.
Я шумно выдыхаю, видя, что мое спасение так близко…
Но Кинни только качает головой.
— Хочу вас трахнуть, — просто отвечает он. — Но хочу, чтобы ноги были разведены так, чтобы я все видел.
Не знаю, что ему сказать. То, что он ублюдок, наверное, он знает и без меня.
Он отстегивает одну ногу от кровати.
Я тут же этим пользуюсь, пиная его со всей силы в живот.
Чувствую эйфорию, глядя, как он морщится. Но длится она недолго.