Он выжидающе смотрит мне в глаза.
Ничего не говорю. Не верю ни единому слову и больше не поверю никогда.
Кинни медленно отходит от меня.
— Чего вы добиваетесь? Зачем вы со мной разговариваете? Почему просто не убьете меня, как тех двоих внизу? — озадаченно спрашиваю у него. Знаю, что он не ответит, но не озвучить свои мысли не могу.
— Я же сказал: мы с вами похожи, — просто отвечает он.
— Это вы как поняли? Из-за того, что я вас трахнул? Почему вы, кстати, допустили это? Ебать вас, что ли, некому?
Даже не успеваю и глазом моргнуть, как он подходит ко мне и с силой сжимает мою шею одной рукой, так что мне нечем дышать.
Не вижу никакой пощады в его глазах и проклинаю себя за то, что забыл, с кем я вообще разговариваю. Это не Майкл, с Кинни каждое неосторожное слово используется против тебя.
Он сжимает мою шею еще сильнее, взгляд направлен на меня, но какой-то отстраненный… кажется, что мыслями он уже не здесь и, скорее всего, совсем забыл про меня.
Я пытаюсь увернуться и снять с себя его руку, но хватка у него железная, поэтому я с ноги пинаю его в живот.
Глубоко вздыхаю, когда он перестает удерживать меня.
Вижу, что он возвращается к действительности, переводит глаза на меня, будто пытаясь вспомнить, что произошло.
— Что такое, мистер Кинни, — вдруг усмехаюсь. — Я попал в точку? Ударил по больному месту? Вам, небось, папик нужен, а не такой, как я…
То, что я сказал лишнее, я понимаю, уже когда лежу на полу, а его нога с силой прижимает меня к полу, упершись в грудь.
Я делаю попытку подняться, но он только жестче напрягает ступню.
Поднимаю голову.
На секунду мне кажется, что он сейчас наступит мне на горло и просто раздавит, но тут выражение его лица снова становится беспечным, складывается ощущение, что мы всего лишь собирались попить чай, а не перерезать друг другу глотки.
— Вы можете делать со мной все, что угодно, — ядовито произношу я. — Но однажды я использую свою возможность. В тот момент, когда вы совсем не будете этого ожидать, я отомщу вам. Так что лучше вам сразу меня прибить.
Он спокойно смотрит на меня, а затем слегка качает головой.
— Вы слишком слабый, чтобы противостоять мне.
Внезапно эти слова так меня подстегивают, что я резко обхватываю его ступню и что есть сил тяну на себя.
Он падает на пол, явно не ожидая такого поворота, зато я тут же встаю на ноги.
Хочу пнуть его, чтобы окончательно показать свою победу, но это кажется каким-то глупым и недостойным моего поведения, поэтому я просто разворачиваюсь и бегу к выходу.
Хочется рассмеяться ему в лицо. Это он меня-то назвал слабым? Стоило только сбить его с ног, и вот он без движения в луже крови лежит на полу…
Без движения, в луже крови?
Оборачиваюсь и на миг замираю.
Он действительно не двигается. Его тело практически расслабленно лежит на полу, глаза закрыты, и можно было бы подумать, что он спит, если бы не пятно крови возле его головы…
Проклинаю себя. В любом случае, я же не хотел его убить? Точнее, я хотел его посадить. Но убить? Своими руками, таким легким движением? Только не так.
Медленно подхожу к нему. Слегка задеваю ногой бок. Никакой реакции.
Блядь.
Не осознаю, что делаю, но я падаю перед ним на колени и тут же дотрагиваюсь до шеи, а затем облегченно выдыхаю, когда чувствую, как под кожей бьется едва заметный пульс.
Я убегу отсюда. Сегодня. Как только окажу ему первую помощь.
Разобравшись со своими мыслями, осторожно поднимаю его на руки.
Не такой он и тяжелый, кстати.
Кладу его на кровать и сам сажусь рядом, слегка приподнимаю ему голову, чтобы рассмотреть рану. Рука тут же покрывается кровью.
Но я ошибся, полагая, что это какое-то сотрясение или вообще что-то серьезное. Это всего лишь небольшой осколок графина или зеркала. Настолько маленький, что… Эта рана не смертельная. Точнее… Она даже не опасная.
Да он издевается…
Меня бросает в холодный пот, когда я кладу его голову обратно и смотрю в его глаза. Они открыты. И они смеются надо мной.
Его руки тут же сжимают мои, чуть ли не ломая пальцы.
Пытаюсь не закричать и полностью сосредотачиваюсь на своей боли, когда он переворачивается и одним движением подминает меня под себя.
Кажется, что пару пальцев он мне все же сломал. Руку нестерпимо жжет.
— Когда я сказал, что вы слабый, мистер Тейлор, — тихо начинает он, даже не думая меня отпускать. — Я не имел в виду ваши физические данные.
Я молчу, и он продолжает:
— Вы серьезно хотели спасти мне жизнь?
Он спрашивает не для того, чтобы я ответил ему, а для того, чтобы я задумался. Потому что мы оба знаем ответ.
— Вам не понять, — тяжело выдыхаю, на секунду отвлекаясь от боли. — Просто я человек.
Кинни с интересом рассматривает мое лицо, будто хочет понять, что такое «человек», и я продолжаю, разрушая его иллюзию:
— Но вас я хотел спасти не для того, чтобы вы жили. А для того, чтобы потом умерли в чудовищных муках.
Его лицо не выражает ни одной эмоции, но я чувствую напряжение в его теле.
Он слегка прищуривается, чуть отклоняется, ногой раздвигает мои ноги, а потом коленом резко бьет в пах.
От сильного удара на глаза наворачиваются слезы.
Но я не успеваю об этом подумать, потому что тут же следует второй удар куда-то в район ребер.
Задыхаюсь, не могу пошевелиться, но стараюсь не закрывать глаза, чтобы не выключиться.
Но это не помогает.
Последнее, что я помню, это море всепоглощающей боли во всем теле и чужие руки, снимающие с меня штаны.
***
Просыпаюсь от того, что у меня трещит голова, а веки такие тяжелые, что я с трудом разлепляю глаза.
Все тело ужасно болит, и я даже не могу понять, где болит больше.
Скидываю с себя одеяло. На этот раз меня никто не мыл, я весь в крови, на теле многочисленные ссадины, и, естественно, отсутствует одежда.
Устал он меня вчера, что ли, бить и трахать, раз даже не убрал тут ничего?
Медленно поднимаюсь с постели, оглядываюсь по сторонам.
Дверь закрыта, мои вещи разбросаны. Ну хоть чистые.
На всякий случай подхожу к двери, дергаю за ручку — бесполезно.
Иду в душ и долго стою под холодными струями воды. Она приятно охлаждает раны, позволяет проснуться и вновь почувствовать себя человеком, а не плюшевым мальчиком для битья.
Вытираюсь полотенцем и смотрю на себя в зеркало. На лице ни царапины, видать, Кинни не очень любит, когда на подарке разорвана упаковка.
Пальцы практически не сгибаются.
Вот она — благодарность от Брайана Кинни. Или как там, блядь, его фамилия.
Я, значит, в прямом смысле ношу его на руках, а он избивает меня. Впредь буду знать. Нельзя с ним по-человечески.
Я одеваюсь, морщась от боли, и раздумываю над его вчерашними словами.
Он всерьез думает, что мне это может нравиться? Интересно, они с Беном тоже друг друга избивают до полусмерти, прежде чем трахнуться?
Нужно будет спросить в следующий раз. Надо же мне с ним о чем-то разговаривать.
Невесело усмехаюсь, когда слышу тяжелые шаги на лестнице. Уже придумываю реплику, содержащую как можно больше язвительных и оскорбительных слов для него, поворачиваю голову на открывающуюся дверь и сталкиваюсь глазами с Беном.
На миг замираю.
Он смотрит на меня долгим изучающим взглядом. Делаю то же самое и понимаю, что от моей злости и язвительности не осталось и следа.
Передо мной стоит его любовник, которому вряд ли нравится, что пленник до сих пор жив.
Он подтверждает мою догадку, наставляя на меня пистолет.
По-прежнему ничего не говорит. Да и мне сказать нечего. А кричать — «не убивай меня» как-то глупо, что ли.
Поднимаюсь с кровати, если уж умирать, то твердо стоя на ногах. Но все же хочется знать, что думает об этом Кинни? И вообще… чье это решение? Почему он не пришел ко мне сам, чтобы убить?