Моя бровь удивленно взлетает вверх.
— Собрался меня лечить?
— Ваша смерть от головной боли совсем не входит в мои планы, — поясняет он. — Тем более, я помню, как вы хотели меня спасти.
— Почему-то именно после этого ты как раз избил меня до полусмерти, — припоминаю я.
Он опускает глаза, а потом и вовсе отворачивается. Затем плавной походкой направляется к двери и только тогда оборачивается:
— Выпейте, полегчает.
Дверь хлопает, но на замок не закрывается. Скорее всего, он думает, что я не в состоянии подняться. Голова действительно раскалывается, и я снимаю с себя повязку, чтобы покрепче ее перевязать.
Потом смотрю на таблетки и бокал с водой, которые совершенно не внушают мне доверия, даже если это не яд, то мало ли что он мог мне подсыпать?
Несколько минут смотрю прямо перед собой, а потом понимаю, что сон побеждает.
Просыпаюсь, когда уже полностью стемнело.
Лампа в комнате не горит, поэтому я даже не вижу, есть ли здесь кто-нибудь.
Когда глаза привыкают к темноте, обнаруживаю, что лежу один.
Голова по-прежнему разрывается на части, и я плюю на меры предосторожности, раздумывая над тем, что у Кинни уже был шанс сделать со мной все, что ему вздумается, и выпиваю сразу две таблетки.
Спустя двадцать минут мне становится чуть легче. Все это время я прислушиваюсь к звукам в доме. Абсолютная тишина.
Поднимаюсь с постели.
Отчего-то мне кажется, что Кинни вряд ли сейчас спит. Я вообще не могу представить его спящим, кстати. Мне кажется, что он все время за мной наблюдает, даже в эту самую минуту!
Передергиваюсь.
Моя рубашка пропитана кровью, поэтому я скидываю ее с себя, оставаясь в одной майке.
Свет специально не включаю, потому что вдруг Кинни сидит под моим окном. Глупо, конечно, он ведь, если бы захотел, мог спокойно сидеть здесь.
Подхожу к полке, и каково же мое удивление, когда я нащупываю свой пистолет! Проверяю патроны — все на месте. Это шутка, что ли? Или Кинни такой невнимательный?
Смотрю, что еще есть из моих вещей. Практически все, за исключением ключей от машины. Я подозреваю, что и машины уже нет, но Кинни не уехал. Я точно знаю, где он сейчас находится, и, пытаясь справиться с дрожью и с мыслью, куда я сейчас иду, я быстро выхожу за дверь.
FLASH BACK
— Мистер Райдер?
На том конце провода тишина. Ну нахрена же тогда брать трубку?
— Мистер Райдер, это Джастин Тейлор. Помните, я приходил к вам по поводу Брайана… Кэмпбелла?
Он молчит еще секунд десять, а потом тихо произносит:
— Что-то припоминаю.
Я очень осторожно начинаю у него интересоваться, когда он в последний раз его видел, и где он может быть, но Алекс молчит, притворяясь, что вообще не слышит меня, либо оглох в эту же секунду.
Начинаю злиться и сомневаться насчет своего звонка, но в итоге задаю последний вопрос:
— Скажите, вы не знаете, что может находиться в Сатерсвилле на Миллер-Авеню?
Он думает примерно вечность, уже хочу положить трубку, как до меня доносится его тихий голос:
— Там находится могила его отца.
КОНЕЦ FLASH BACKA
На часах почти два, а на улице едва заметно капает дождь.
Жалею о том, что скинул с себя рубашку, хотя вряд ли она могла спасти меня от противного ветра.
У меня даже нет фонарика, поэтому я постоянно еле слышно матерюсь, когда наступаю в какую-нибудь лужу или грязь.
Я посмотрел на карте, где это находится, и это вроде было близко, но по ощущениям я иду уже минут сорок.
Из-за деревьев, прикрывающих небольшую луну, здесь совсем ничего не видно, но как только мои глаза привыкают к темноте, я вижу белые надгробия.
Мне становится еще холоднее, и уже нет смысла красться, потому что ветер перекрывает звук моих шагов по промозглой земле.
Кладбище не такое большое, но мне приходится идти еще минут десять, прежде чем я вижу его.
Это крохотная полянка, казалось бы, даже отдельная от всех, и здесь вроде не так много деревьев, отчего кажется светлее, чем на всей территории.
Одинокая могила с маленьким ограждением, казалось, полностью усеяна настоящими цветами.
Рядом с ней на просторном белом камне, который больше напоминает стул, сидит Брайан.
Возле него полупустая бутылка виски, а отстраненный взгляд устремлен прямо перед собой.
Я делаю к нему несколько шагов.
Он замечает меня боковым зрением, но продолжает сидеть, даже не двигаясь.
Подхожу еще на два шага, и тогда он наконец поворачивается в мою сторону. Осматривает меня совсем не трезвым взглядом и тихо спрашивает:
— Как голова?
— Будто тебя это интересует.
— Я же спросил.
Удивленно на него смотрю, а потом указываю на бутылку.
— Первый раз, что ли, пьешь?
Он как-то лениво пожимает плечами.
— Что за повод? — снова спрашиваю я. Слышу дрожь в своем голосе, но не могу понять — это от холода или страха?
Он ничего не отвечает, делает большой глоток прямо из бутылки, а потом откидывает ее от себя подальше.
Следующим движением он тянется к своему карману, и я почти пропускаю этот момент, но это всего лишь пачка сигарет и коробок спичек.
Дождь усиливается.
А я наблюдаю за его слабыми попытками поджечь спичку. Его руки трясутся, спички ломаются, даже не зажигаясь, и падают на землю к его ногам.
Я никак не пытаюсь ему помешать, молча ожидая, когда он прикурит свою сигарету.
Но вот коробок заканчивается, он со злостью сминает его в руках, выплевывает сигарету изо рта и тут же закрывает лицо двумя руками.
Я не понимаю, что происходит, и лучше мне уйти прямо сейчас, но любопытство, как всегда, пересиливает, и что-то еще…
Я подхожу теперь к нему вплотную, трогаю его за плечо и тихо зову:
— Брайан?
Он неожиданно с силой вцепляется в мою руку, заглядывает в мои глаза и отчаянно произносит:
— Ну зачем ты пришел? Зачем ты вообще появился, Тейлор?
Я непонимающе на него смотрю, уже даже не чувствуя холода. Он выпускает мою кисть и тут же запускает руки себе в волосы, взъерошивая их.
Я поворачиваю голову и смотрю прямо на надгробие. Меня словно прошибает током и заново начинает кружиться голова.
**************************************************************************************
История семьи Кэмпбелл
Джек Кэмпбелл и его двадцатидвухлетняя жена Раиса Кэмпбелл всегда были примером для подражания среди своих никчемных и, как про них говорила миссис Кэмпбелл, невоспитанных соседей.
Джек старался поддерживать ее абсолютно во всем, любил ее и делал все, чтобы ее жизнь была как можно прекраснее.
Она ни в чем не нуждалась, не работала, развлекала себя тем, что ходила по магазинам, покупала платья, которые давным-давно не умещались ни в одном шкафу, жаловалась на недостаточно качественную одежду в недавно открывшемся магазинчике напротив дома, дни напролет проводила в салонах красоты, часами разговаривала по телефону со своей матерью, которая жила на другом конце города, а вечерами ходила на курсы итальянского языка, потому что Джек пообещал со временем переехать во Флоренцию, как только заработает денег на всю оставшуюся жизнь.
Джек выматывался на работе, приходил усталый и измученный, но как только видел улыбку своей прекрасной женщины, тут же забывал обо всем и вспоминал, что все это ради его любимой.
Через год она забеременела.
Ребенка назвали Кэролин в честь ее бабушки.
С отъездом в Италию они решили повременить. Денег для окончательного переезда было недостаточно, да и здесь были их родители, которые с радостью могли помочь с воспитанием единственной внучки и уберечь ее от участи все время проводить с няней.
Раиса недовольно кривила губы, чуть ли не заставляя мужа ночевать на работе, а потом и вовсе перестала обращать на него внимание, сосредоточилась на своем ребенке, закрылась в себе, избегала интимной связи и вообще близко не подпускала Джека к Кэролин, говоря, что он недостаточно старается для своей дочери, а значит, эта дочь ему особо и не нужна.