Конечно слышала. Как можно было не слышать? Это обсуждалось во всех новостях, по всему городу висели объявления, и об этом говорил каждый встречный. Двенадцатилетняя девочка, местная звезда серфинга, пропала из лагеря девочек-скаутов три месяца назад. Было арестовано несколько человек, но так и не удалось найти ни ее похитителя, ни ее саму. С каждым днем вероятность того, что ее найдут живой, сходила на нет. По опыту я знала, что обнаружить похищенную девочку живой спустя такое долгое время практически нереально. Но местные жители продолжали надеяться. Некоторые думали, что ее мог забрать отец, поскольку при разводе были споры между родителями. Отца допросили, но не было обнаружено никаких доказательств того, что девочка могла быть у него. На мой взгляд, местная полиция отпустила его слишком легко, я бы поработала с ним серьезнее, поскольку известно, что большинство похищений совершается именно членами семьи. Но не я вела это дело, да и вообще, это уже был пройденный этап моей жизни.
– Не выпускай его из дома, пока не будет безопасно гулять на улице, – продолжала мама. – Пока они не поймают этого человека. Алекс так себя ведет… Он может попасть в беду. Он просто ходячая пороховая бочка. Это читается в его глазах. Такой сумасшедший взгляд! Я не вижу подобного у других детей. Бог свидетель, я никогда не видела такого у своих.
Я пожала плечами. У мамы не было мальчиков – откуда она могла знать, был ли Алекс более непослушным, чем другие?
– Он мальчик, – сказала я. – А мальчики все такие. С Алексом все в порядке. Это скоро пройдет.
– Конечно, – процедила мама, снова взглянув на меня с неодобрением.
– Ладно, скажи уж это прямо, – выпалила я, чувствуя, что пора заканчивать с вином, пока я не наговорила такого, о чем потом буду жалеть.
Но мама молчала. Она никогда не говорила со мной напрямую. Все было между строк и в ее взглядах. Мне хотелось закричать на нее, чтобы она наконец-то сказала это. Чтобы все было честно.
– Что сказать? – спросила она.
– Ты считаешь, это я виновата в том, что Чад ушел, так ведь? – Я проглотила комок, застрявший у меня в горле. – Потому что, конечно же, это моя вина, как и все остальное в жизни. С… с того самого дня. Папина кишечная инфекция тоже моя вина, да?
Она покачала головой и отвернулась.
Я почувствовала, что глаза наполняются слезами и я больше не могу сдерживаться. Пара слезинок уже покатилась по моим щекам. Я чувствовала себя такой беспомощной, потерянной. Я арендовала этот чужой дом и пока не представляла, буду ли в состоянии оплачивать его. Я даже не знала, как купить достаточное количество молока для детей.
Я смотрела на маму, втайне надеясь, что она протянет руки и обнимет меня. Но нет. Она заметила мои слезы, но сидела какое-то время как парализованная, глядя на меня. Затем она встала.
– Уже поздно. Нам пора домой. Папе нужен отдых. Он должен спать восемь часов каждую ночь по предписанию врача.
«Не могу вспомнить, когда ты в последний раз дотрагивалась до меня, мама. Почему ты просто не можешь меня обнять? Положить руку мне на плечо и сказать, что все будет хорошо, что я со всем справлюсь?»
Я смотрела, как мама зашла в комнату Алекса за папой. Через несколько минут родители ушли, и я снова осталась наедине со своими мыслями и запахом вегетарианской запеканки, раздражавшим мои ноздри.
Я вытерла слезы и допила вино, напомнив себе, что приняла решение не жалеть себя. Алекс забрался ко мне на колени и стал нападать на меня своей игрушечной пожарной машиной, заставив рассмеяться. Я взъерошила его волосы и, всхлипнув, поцеловала в лоб.
– У нас все будет хорошо, правда? – спросила я, будто ребенок все понимал.
Он улыбнулся своей чудесной улыбкой.
– Мне здесь больше нравится, мам. Ты чаще бываешь дома и не кричишь, как папа. И пахнешь лучше.
– Конечно, – засмеялась я, крепко обнимая сына.
Глава 4
Свет яркий, слишком яркий, он режет глаза, когда я смотрю на потолок. Я не могу найти маму. Сидни стоит в нескольких шагах справа от меня, рассматривая куклу. Мама ушла в другой проход между стеллажами, и я не знаю в какой. Начинаю паниковать, но не осмеливаюсь плакать. Сестра скажет, что я нытик.
– Ты потерялась, малышка?
Смотрю наверх. Лица мужчины не видно из-за яркого света за его спиной. На нем зеленый свитер. Во Флориде зима.
– Нет.
– Ц-ц-ц. Не надо мне лгать, малышка.
Я трясу головой и говорю:
– Нет. Мама вон там.
Мужчина оглядывается, но не видит ее. Я тоже не вижу, но не могу в этом признаться. Я не хочу, чтобы он знал, что я потеряла маму. Мне страшно. Сидни ничего не замечает. Она продолжает вытаскивать кукол Барби с полок.