— Прислушайтесь к этому мягкому шелесту волн! Моя душа охвачена тихим покоем. Словно мы далеко, далеко от всех, затерялись в мире — только мы и стихия.
В надежде, что она забудет о живом интересе, проявленном мною к убийству и обстоятельствам, в которых оно произошло, я оглушил ее целым потоком скороспелых романтических нежностей.
— Боже мой, все мое существо так возбуждено — сообщила она мне через несколько секунд, посвященных нами сосредоточенному молчанию, которое должно было практически утвердить наше единство со стихиями природы. Но уже поздно, нужно возвращаться, — добавила она, глубоко вздохнув.
И, взявшись за руки, как влюбленные лицеисты, время от времени обмениваясь заговорщическими взглядами, мы направились к дому.
Во дворе было тихо. Из комнат, через открытые окна, доносились музыка, звяканье посуды, голоса. Под навесом сидел один господин Василиаде, тщетно пытаясь записать что-то при свете лампы. Габриэлла, послав изящный поцелуй, спорхнувший с конца ее нежного пальчика, подобно пугливой газели, скользнула к себе в комнату.
— До завтра… приятных снов… — послышался ее шепот, и она исчезла.
Я подошел к навесу и упал на скамейку. Усталость давала себя знать.
— Вернулись? — спросил, искоса взглянув на меня, Алек.
Я вспомнил о его занятиях йогой и ответил невинно:
— Да… Очаровательная женщина!
— М-да… В самом деле, красивая женщина, вечер, море… о чем еще может мечтать мужчина?.. Немного коньяку? Тут не с кем и словом перемолвиться, все попрятались по своим комнатам… Надеюсь, вы меня не бросите?
— Нет… Но я вам не помешал? Вы, кажется, работали!..
— О, пустяки… пидаеае, как сказал один латинский поэт. Моя страсть — метеорология. Когда я был маленьким, мой отец, полковник, приучил меня наблюдать за погодой — он даже сделал мне специальный блокнот, в котором я записывал температуру, скорость ветра…
— Очень интересно. А что еще можно делать в Ваме?
— Бридж, болтовня… раньше здесь, похоже, отдыхали лишь самые избранные… А нам так не повезло! Из-за этой смерти, совершенно несвоевременной… Ну, наконец, тишина и удаленность от плебса. На курортах толпа просто невыносима!
— Да, моя приятельница Олимпия убедила меня приехать сюда. Она говорит, что здесь — как на картинах Пэтрашку…
(Надеюсь, он не задремал!? Может, он и в легком маразме, как уверяет Олимпия, но все же — засыпать посередине разговора!)
— Вам нравится живопись? — спросил он с некоторым запозданием.
— Я не знаток, но… видите ли, как инженер, я веду совершенно прозаичную жизнь. Искусство позволяет мне забыться. Кстати о морских пейзажах: я видел один в музее в Тырговиште…
Мой собеседник сильно вздрогнул:
— Вы из Тырговиште?
— Мои родители живут в Вылсане, поблизости от Тырговиште. Вы там бывали?
Он коротко взглянул на меня, потом, не ответив, встал и очень холодно заявил:
— Уже поздно. Спокойной ночи!
Вот черт! Что заставило его так странно прореагировать? Может, он имеет какое-нибудь отношение к делу в Вылсане? Чудеса… Прямо так, с первого удара… это было бы слишком красиво…
Но что поделывают мои друзья? Я осторожно постучал к ним в дверь, и Олимпия выглянула, прижав палец к губам: «Просьба соблюдать тишину».
— Вернулся? — шепнула она.
— Разве сама не видишь? Где АБВ?
— Уложит Филиппа и выйдет. Пошли во двор, чтобы не мешать.
В самом деле, через короткий промежуток времени появился АБВ, отчаянно щурясь. Мы уселись за стол и вполголоса начали обсуждать создавшееся положение.
— Ну, — спросил я, — удалось тебе что-нибудь узнать?
— Это ты должен был явиться с новостями. После такой длинной прогулки…
— Аби, не будь таким противным. Габриэлла — прелесть… только не везет ей в жизни, бедняжке!
Я был совершенно выведен из себя и, вероятно, взглянул на них с довольно-таки явным раздражением, потому что АБВ поспешил сообщить мне: