— Нет, но можно сбегать в магазин.
— Нынче после обеда он закрыт. Жаль!..
— Барбу, а что если нам съездить в Мангалию, посидеть в ресторане? Немного развеяться. Мона, ты как?
— Я ужасно себя чувствую, Алек. У меня мигрень…
— Я дам вам таблеток, мадам Мона. Успех гарантирован. Знаете, вот так же точно…
Но судьба пожелала, чтобы это, вероятно, очень поучительное событие, случившееся с вечным другом Пырву, не было нам сообщено. Олимпия выбрала именно этот момент для своего торжественного появления. Широко раскрытые глаза, истерзанное лицо, влажный взгляд, дрожащий голос — все необходимое для великой трагической роли. Надо предупредить АБВ, чтобы он не слишком принимал всерьез будущие семейные сцены, думал я, в то же время с нетерпением ожидая реакции присутствующих.
— Кассета! Ох! Я о ней и забыла!.. — высоким голосом проговорила Олимпия, лихорадочно потрясая кассетой.
— Какая кассета, милая? — мягко вопросил АБВ, выражая всеобщее недоумение.
— Габи в свой последний вечер дала мне кассету. Мы непременно должны сдать ее в милицию!
— Конечно, дорогая, успокойся. Тот лейтенант сказал, что завтра зайдет сюда, вот мы ему и отдадим.
— Нет, Аби! Мы должны отвезти ее немедленно… Может быть, это как раз то вещественное доказательство, которое объяснит смерть Габриэллы! Еще скажут, что мы ее утаили..: Боже мой, как это я могла позабыть? Джелу, Джелу, пожалуйста, ее необходимо отвезти!
— Успокойтесь, мадам Олимпия! Какое там вещественное доказательство, какое утаивание?! Эти птицы были ее навязчивой идеей… «Les oiseaux chantent l’amour et la tristesse, — «Птицы поют любовь и грусть» — говорит поэт. Мой отец, пол…
— Господин Алек, вы расскажете нам в другой раз, что говорил ваш отец… Вы ее не прослушали?
— Нет. Она дала мне ее в тот вечер, я положила вместе с нашими и совсем забыла…
— Тогда лучше всего ее прослушать нам! Ты, Олимпия, успокоишься, снимешь камень с души… — вмешался я.
— Нет, Джелу, это дело милиции. Мы должны сейчас же отвезти ее.
— Ох, черт возьми! Ты забыла, что мы только что вернулись из Мангалии? Чего же ты хочешь? Отправиться пешком?
— Теперь я поняла, какой ты друг… Аби, а ты что скажешь?
— Что ты сумасшедшая!.. Нет уж, я не поеду! Подожди до завтра, когда придет милиционер или лучше дай ее сюда, мы послушаем.
— Мадам Олимпия права! Это дело серьезное, мы в него не можем вмешиваться. Ведь и остальные кассеты, зачем их взяли? Вот так же, в одном детективном романе магнитофонная лента разрешает все загадки. Кто может знать, какую тайну скрывает эта кассета! — сказал Пырву.
— Тайну «фа диез» в криках чаек… Тайна, загадка!.. Чепуха!
— Да, смейтесь, развлекайтесь… А я пойду, хоть пешком, если нельзя иначе… Ну и мужчины!.. Александру Богдан, если я не вернусь до полуночи, значит, со мной случилось несчастье… — заключила Олимпия, и тремоло, прозвучавшее в ее голосе, заставило бы побледнеть от зависти самое «великую Сару».
— Давайте ее сюда, мадам, я смотаюсь на машине в Мангалию, — угрюмо предложил Нае.
— О, спасибо… Вот что значит — деликатный человек! Не то что другие, в которых я верила и для которых была в состоянии…
Но «другие» старательно созерцали свои ботинки, не обращая никакого внимания на упреки. Положение спас Барбу, прервав новую филиппику Олимпии:
— Господин Нае, если вам не трудно, возьмите, пожалуйста, и меня… Я чувствую, что меня зовет мангальское бистро…
— С удовольствием, господин Барбу. Я как раз думал о том же самом.
— Господа, счастливое число — три. Я ваш!
— Алек, ведь я сказала тебе, что у меня ужасная мигрень. Я попросила бы тебя остаться дома.
— Но, та chére…
— Это будет вечер холостяков, господин Алек. Возьмете меня, господин Нае?
— Конечно, Мирчулика, Разгуляемся так, что и в Фокшани услышат.
— Остаюсь я — последний холостяк двора. Не могу же я стоять в стороне. Найдется для меня местечко? — спросил я у Нае.
— Конечно! Будем, как у Дюма, — четыре мушкетера в поисках приключений!
— Зато, господа, вам не придется разрешать вечную загадку «Cherchez la famme» — «Ищите женщину»! Надеюсь, вы возьмете и меня? — с очаровательной невинностью спросила Олимпия.
— Олимпия, а Филипп?!
— Что — Филипп? Ведь ты же его отец… Наконец-то вы сможете поговорить как мужчина с мужчиной… Итак?
— Для нас это — одно удовольствие! — галантно ответил Димок, в то время как мы, остальные, отчаянно кивали головами в знак согласия… — Отъезд через четверть часа!