И зря…
Вначале Дольгар великодушно уступил меня Бочонку. Он так и сказал: «ты все равно не девица». И запер нас в спальне.
Бочонок пьяно икнул и принялся стаскивать верхнюю рубаху, а я автоматически метнулась к окну. Обнаружила на нем решетку и решила пустить в ход дипломатию.
— А может, спать, а?.. – улыбнувшись кавалеру в лучших традициях голодной гиены, предложила я. Кавалер, не впечатлившись, принялся за штаны. Я бодренько протянула ему кувшин с вином. – Выпьем?
— Не, – проявил чудеса выдержки Бочонок, решительно отодвигая кувшин ручищей. – Чай, на свадьбе твоей напились.
По-моему, ты-то уж точно и целым ликеро-водочным заводом не налакаешься вдоволь, едва не выдала я, вовремя прикусив язык. Было совсем не до шуток. Если интимную близость с Дольгаром, путем длительного и старательного самоубеждения, я уже не воспринимала, как событие страшнее ядерной войны, то Большой Брат просто-напросто вызывал брезгливость. Аж до трясучки.
— Ну, тогда я выпью! – просипела я, нырнув за широкую кровать и стратегически ухватив кувшин. Пей-до-дна, Аретейни, пей-до-дна. Вот, напьюсь – хоть не запомню этот кошмар…
— Слабак, – презрительно и очень тихо резюмировал кто-то рядом. Я аж подпрыгнула.
В углу, там, куда почти не доставал слабенький свечной свет, на мягкой пухлой скамье, сложив руки на коленях, восседала… Растмилла. У ее ног потерянным щенком жалась Ниллияна, смотрела испуганными глазами, выламывала тонкие пальцы. Вначале мне показалось, будто обе женщины – мои пьяные галлюцинации, но после моргания служанки и не подумали исчезнуть. По-прежнему сидели там, где сидели.
— А… – потерянно пробормотала я, позабыв про кувшин, который едва не выпустила от неожиданности, – а вы тут откуда?..
— Так, оттуда и пришли, где на свадьбе сидели, – отозвалась Растмилла. Взгляд ее уперся в одной ей ведомую точку между нами, и серо-голубые ее глаза как-то влажно, болезненно поблескивали. – Вы уж простите нас, госпожа княжна, а только нам велено проследить за вами, приодеть, если что, умыть да причесать.
— Да все одно – изнасилуют, – только и выговорила я. Надежда, вспыхнувшая несколько секунд назад, обернулась полнейшим пьяным отчаянием. Я готова была грызть зубами каменную стену – лишь бы не тронули. Бочонок радостно попер на таран, кувшин треснулся об пол и разлетелся на множество осколков, вино липкой темной кровью поползло по коврам, метнулся грязно-желтый тусклый свет, а обе свидетельницы моего унижения сидели, не шевелясь, будто куклы. В дерганом хороводе пляшущих теней женщины казались застывшими восковыми фигурами.
— Не тронь!! – хрипло завопила я, самым позорным образом пригибаясь в боевой стойке. – Яйца в яичницу отобью!!
Чертовы тряпки сковывали движения и путались в ногах. Ниллияна заскулила, как побитая, стиснула подол Растмиллы и ткнулась лицом ей в колени.
— Выпрямись, окаянная! – Старшая с силой вздернула девичью головку за разметанные смоляные пряди. – Держись, как подобает.
Насилие у них тут – тоже подобает?! Девчонка не умолкала, кровь отхлынула от щек, оставив известковую бледность.
— Глупая…
— Да уберите вы ребенка! – не выдержала я. – Что ей психику ломать! А вы, дядя, только подойдите…
Бочонок, вместо того, чтобы разозлиться, встал, упер кулаки в бока и расхохотался.
— Ишь, невестушка, с норовом! Ты погляди, какая!
Я взвыла и кубарем перекатилась через внушительную кровать, запуталась в юбках, треснулась на пол, триумфально рассекла бровь об угол кровати. Растмилла сочувственно вздохнула.
— Мой вам совет, госпожа княжна: не калечьтесь почем зря-то.
— Живой не дамся! – рявкнула госпожа княжна, яростно выпутываясь из тряпок, как змея из старой кожи. Пятнадцать погонных метров осели на пол, а я осталась в шелковой невестиной рубахе в пол и корсаже. Прическа с готовностью развалилась, и длинная прядь упала на глаза. Я подхватила осколок кувшина, быстро нагнувшись. Должно быть, мой дикий вид позабавил Бочонка пуще прежнего, ибо он возобновил движение.
Рука у меня тряслась, кровь заливала один глаз, рубаха сползла с плеча – шнурок лопнул. Наверное, я была похожа на киношную нечисть.
— Любишь побегать – а мне что-то неохота, – доброжелательно прищурился Большой Брат. – Не утомляла бы ты старого Луска.
Я стиснула несчастный осколок.
— Ты не понял, что ли? – Кажется, истерика немного прошла. Во всяком случае, заговорила я спокойнее. – Я ведь серьезно. Не тронь.
— Да будет тебе…
— А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!.. – дурным голосом заверещала я, картинно падая на пол и принимаясь дергаться в конвульсиях. Растмилла вскочила, отшвырнув Ниллияну.