* * *
Три памяти, три крови, три любви:
Одна тоскует в сердце юной девой,
Другая смотрит грозной королевой
И заставляет прихоти свои
Нас исполнять. И мы, её рабы,
В слезах целуем узкий след судьбы.
Но третья приближается любовь,
Она грозит тоской и самосудом,
Пока ещё струит вторая кровь
Ток благодати по больным сосудам.
Блестит луна в седой её косе,
Загадочна, как смерть, её природа,
И месяцы — стальные оси года —
Вращаются, как спицы в колесе.
* * *
Раздвигая телом пространство тесное,
по земле идёт существо словесное,
а за ним — с рычанием, хрипом, топотом —
существа с другим, бессловесным опытом.
Зверь остался зверем и птица — птицею,
муравьи — блестящею вереницею,
мотыльки над полем — толпою праздною,
в темноте плетущею речь бессвязную.
Человек протянет мне руку белую
и другую — летнюю, загорелую,
он взмахнёт, как лунь, рукавами пыльными —
полетят слова пузырями мыльными,
пузырями мыльными, разноцветными,
полетят над тварями безответными…