– На ней совсем не было одежды, – ответил коротышка и ковырнул землю тапком.
Так он подумал, что она мерзнет и он должен ее укрыть. Светлые волоски были, видимо, кроличьей шерстью. Он ел леденцы. Сейер посмотрел ему в глаза, глаза ребенка, чистые, как родниковая вода. Но мышцы у него были, крепкие, как рождественский окорок. Он непроизвольно покачал головой.
– Ты хорошо поступил, – твердо сказал полицейский, глядя в глаза собеседника. – Вы говорили друг с другом?
В глазах Раймонда появилось недоумение, вытесняя ангельское выражение, как будто он начинал различать контуры ловушки.
– Ты же сказал, что она мертва!
После того, как Сейер уехал, Раймонд выскользнул наружу и заглянул в гараж. Цезарь лежал в самом дальнем углу под старым вязаным свитером и все еще дышал.
Скарре разделался с рутиной и докладами. Он довольно улыбнулся и напел несколько куплетов из «Jesus on the line». Жизнь была прекрасна, а расследовать дело об убийстве куда лучше, чем вооруженные ограбления. Рядом стоял шеф и размахивал мороженым «Kroneis». Скарре быстро сдвинул бумаги в сторону и взял его.
– Ветровка, – сказал Сейер, – на трупе. Она принадлежит Раймонду.
Скарре так удивился, что мороженое выскользнуло у него из рук.
– Я верю, что он накинул на нее ветровку по дороге домой, после того, как отвел Рагнхильд. Он аккуратно прикрыл ее, потому что она была без одежды. Я позвонил Ирене Альбум: Рагнхильд настаивает на том, что ветровки не было, когда они подходили к озеру. И все же это его куртка. Мы установим за ним наблюдение. Я объяснил ему, что, к сожалению, он не может получить ее назад прямо сейчас, и он был так озадачен, что я обещал ему свою старую. Есть что-то новое? – наконец спросил он.
Скарре пытался ликвидировать следы от мороженого на бумагах.
– Я проверил всех соседей Анни. В основном это вполне добропорядочные люди, но здесь на улице очень много транспортных средств.
Сейер слизнул клубнику с верхней губы.
– На двадцать один двор приходится восемьдесят транспортных единиц. Это подрывает всю статистику.
– Им приходится долго добираться до работы, – объяснил Сейер. – Они все работают в городе или в Форнебю. Не могут найти работу в Люннебю, понимаешь.
– Да, верно. Но из-за этого на дороге вечные пробки. Но я нашел и еще кое-что. Посмотри сюда. – Скарре полистал свои выписки. – Кнут Йенсволь, Снесвейен, восемь. Тренер по гандболу, у которого играла Анни. Отсидел за изнасилование. Восемнадцать месяцев, в Уллерсмо. – Сейер наклонился над бумагами. – Он очень постарался скрыть это.- Сейер кивнул и снова лизнул мороженое.- Может быть, придется созвать всю команду. Может быть, он пытался приставать к кому-нибудь из девочек. А какие новости у тебя? Есть описание автомобиля?
Сейер вздохнул и вынул из внутреннего кармана рисунки.
– Рагнхильд говорит, что лыжный чехол был лодкой. А у Раймонда получился очень смешной рисунок, – сказал он тихо. – Но гораздо больше меня заинтересовал турист, который приходил к нему во двор вчера вечером и без труда переубедил Раймонда, что автомобиль был красным.- Сейер положил рисунки на стол.
Скарре широко раскрыл глаза.
– Как? – только и спросил он.
– Обычный турист, – объяснил Сейер. – В кепке. Я не стал давить, он начал выходить из себя.
– Вот это я называю расторопностью.
– Это я называю в первую очередь умением рисковать,- задумчиво возразил Сейер.- Но ведь речь идет о человеке, который знает, кто такой Раймонд. Он знает также, что они видели его, Раймонд и девочка, и хочет обезопасить себя. Так что нам нужно сосредоточиться на автомобиле. Он вполне может стоять где-нибудь по соседству.
– Но подойти к дому Раймонда-это довольно отчаянный поступок. Никто не мог его видеть?
– Я спрашивал. Никто не видел его. Но если он пришел с вершины Коллена, дом Локе – это первый дом, а его двор плохо виден из соседних домов.
– А что старик?
– Он слышал только бормотание снаружи и ни на секунду не поддался искушению выглянуть из-за занавески.
Некоторое время полицейские молча ели мороженое.
– Значит, забудем Хальвора? И мотоцикл?
– Ни в коем случае.
– Когда мы вызовем его?
– Вечером.
– Почему ты решил подождать до вечера?
– Здесь по вечерам потише. Да, я поговорил с матерью Рагнхильд, пока девочка оставляла в альбоме свои показания. Сёльви – не дочь Холланда. Биологическому отцу запретили общаться с дочерью. Вероятно, по причине алкоголизма и насилия.
– Сёльви сейчас двадцать один?
– Да. Но, по всей видимости, несколько лет прошло в мучительных конфликтах.
– И что ты хочешь от него?
– Он так или иначе пережил потерю ребенка. А сейчас его бывшая жена, к которой он сильно привязан, переживает то же самое. Может быть, он объявится. Но это просто мысли вслух.
Скарре почти прошептал:
– Кто он?
– Это ты выяснишь, когда доешь мороженое. А потом придешь ко мне в офис. Мы приступим к делу, как только ты узнаешь, кто он.
Сейер вышел
Скарре набрал номер Холландов, с удовольствием слизывая мороженое в ожидании ответа.
– Я не хочу говорить об Акселе, – отрезала фру Холланд. – Он долго разрушал нашу семью, и через много лет мы, наконец, смогли избавиться от него. Если бы я не привлекла закон, он бы просто уничтожил Сёльви.
– Мне нужны только имя и адрес. Это всего лишь бюрократическая процедура, фру Холланд, тысяча вещей, которые мы должны проверить.
– Он не имел к Анни никакого отношения. Слава богу!
– Имя, фру Холланд.
Она сдалась:
– Аксель Бьёрк.
– Еще какая-нибудь информация?
– У меня есть все его данные: личный номер и адрес. Если он не переехал. О, если бы он только переехал! Он живет слишком близко, всего час на машине. – Она все больше горячилась.
Скарре записал все и поблагодарил. Потом включил компьютер, поискал в базе данных фамилию Бьёрк; ему пришло в голову, какой призрачной вещью стала неприкосновенность личности – прозрачная сетка, за которой невозможно скрыться. Он нашел данные мужчины без особых проблем и принялся их изучать.
– Вот дьявол! – вдруг воскликнул он, тут же смутившись, послав в небо быстрый извиняющийся взгляд сквозь крышу.
Потом он отправил документ на печать и откинулся в кресле. Вынул из принтера листок, еще раз перечитал и отправился в кабинет Сейера. Тот стоял перед зеркалом, закатав рукав рубашки, чесал локоть и корчил гримасы.
– Кончилась мазь, – пробормотал он.
– Я нашел его. Естественно, у него есть личное дело.
Скарре сел и положил листок на стол.
– Так-так, посмотрим. Бьёрк, Аксель, родился в сорок восьмом…
– Полицейский, – тихо сказал Скарре.
Сейер не прореагировал. Он вчитывался и медленно кивал.
– В прошлом. Ну что ж, у тебя, может быть, появилось желание остаться дома?
– Конечно нет. Но это уже нечто особенное.
– Ну, мы ничем не лучше, чем остальные люди, не так ли, Скарре? Мы наверняка услышим его собственную версию событий, отличающуюся от истории, рассказанной фру Холланд. Значит, нам придется поехать в Осло. Он наверняка работает посменно, так что у нас есть шанс застать его дома.
– Согнсвейен, четыре, это в квартале Адамстуе. Большой красный блочный дом возле трамвайной остановки.
– Ты знаешь тот район? – удивленно спросил Сейер.
– Я работал там таксистом два года.
– Есть что-нибудь, чем ты не занимался?
– Я никогда не прыгал с парашютом, – вздрогнув, ответил Скарре.
Скарре, вспомнив свои профессиональные навыки таксиста, указал Сейеру кратчайший путь, в центр, вдоль Скейна [3], налево на улицу Хальвдана Сварта, мимо сооружений Вигеляна, вверх по Хиркевейен и вниз по Уллевольсвейен. Они припарковались, нарушив правила, возле парикмахерской, и нашли имя «Бьёрк» на двери третьего этажа. Позвонили и подождали. Никто не ответил. Из двери этажом ниже вышла женщина, грохоча ведром и шваброй.