Ритм дней замедлился: мои комнаты были почти приведены в порядок, сад очищен от мусора и сломанных веток, усталость от занятий и тренировок не валила с ног. Появилось время просто оглядеться вокруг. Вечерами поднимался на крышу, усаживался поудобнее и наслаждался покоем. Ветерок приносил ароматы ночных цветов, алый диск солнца медленно опускался к корням деревьев западного леса, а квартал Ворон на востоке расцветал огнями фонарей, перемигивающихся со звездами.
Мы напряженно занимались тренировками и учебой, почти не отвлекаясь на удовлетворение житейских потребностей, но, увы, припасы имеют свойство заканчиваться. Безрадостное состояние кладовой угнетало недолго: купальня и легкий завтрак из жалких остатков – и вот уже выходим из ворот «Дома в камышах». Буквально через пару метров почувствовал неладное. Когда показалась островерхая крыша дома Арравы с наполовину облетевшей черепицей, выразить это «неладное» оказалось несколько проще: небо над крышей затянуло пеленой фиолетового тумана, почти заслонившего тусклое дневное светило. Из пристроенной к дому мастерской поднимались жгуты бурой мути, ввинчиваясь в висящий над ней водоворот концентрированной энергии изнанки. Иногда сквозь багровые всполохи проглядывало черное небо со звездами. Среди бела дня!
Тайком бросил взгляд на Учителя Доо. Он шествовал как ни в чем не бывало, воплощая собой солидность и величие, как всегда, когда выходил в люди. Редкие прохожие тоже спешили по своим делам – квартал Ворон жил самой обыденной жизнью. Я остановился напротив мастерской горшечника, вызвав удивленный взгляд наставника, и пристально всмотрелся в нее. То, что там происходило, мешал увидеть не только высокий покосившийся забор, но и непроницаемость материальных вещей. Закрыл глаза и попытался мысленно нащупать источник нитей, соединяющих землю с небом… им оказалась Малиновая Тетка, разросшаяся до исполинских размеров. Ее голова почти достигла потолка мастерской, мощные ноги попирали заглубленный пол, а в раздувшемся брюхе скорчились сам горшечник, так и не расставшийся с бутылью, его жена и сын, которого опознал по отсутствию ноги. Воздух над Теткой дрожал и корчился, грубо вылепленное лицо искажалось, являя миру то восторженную мордашку Арравы, то ликующую демоническую образину.
Я подергал рукав ханьфу Учителя Доо. Жест получился судорожный и несколько испуганный:
– Малиновая Тетка... с ней что-то не то.
Учитель Доо пристально вгляделся в мастерскую, воздух над которой дрожал уже вполне ощутимо.
– Не вижу, – пожал плечами. – Ничего не могу на это сказать.
– Она превращается во что-то странное... и страшное.
– Что же, попробуй воздействовать своей энергией на энергию пространства. Опиши то, что ты видишь...
– Но наставник! Каждая секунда дорога!..
Учитель Доо вынул из рукава лист бумаги и сажевый карандаш.
– Рисуй, что уж там, – тяжело вздохнул и сунул мне в руки. – Надеюсь, хуже не будет.
Отработанными за годы движениями я мгновенно набросал то, что предстало перед взором: тесное пространство мастерской, чудовищную фигуру, разбухшее чрево, в котором скорчились три зародыша, толстые жгуты энергии, уходящие ввысь и закручивающиеся водоворотом над крышей, и, наконец, демоническое рыло, в которое преображалось кукольное личико.
– Хорошо, – кивнул Учитель Доо, мельком взглянув на рисунок. – Оборви нити. Вот эти жгуты надо выдернуть, чтобы расторгнуть связь с изнанкой.
– Как? – не понял я.
– Ты их видишь? Зачерпни энергию пространства, создай из нее нож или ножницы и отрежь. Воображения у тебя хватает.
Старательно представил ножницы со стальным отливом, приблизил их к бугристой башке Малиновой Тетки, срезал весь пучок... результат не оправдал ожиданий. Трансформировал свое оружие как мог: делал их садовыми и по металлу, деревянными, зелеными в цветочек... Жгуты обрезал и скопом, и по одному... Струйки пота лились по спине. Эмбрионы-фигурки горшечника, его жены и сына вдруг начали шевелиться и пытаться выбраться на волю из разбухшего чрева куклы.
– Не получается! – злость на себя самого разобрала не на шутку.
– Вижу, вижу, – пробормотал сквозь зубы Учитель Доо, вглядываясь в изображение, которое уже начало слабо светиться. – Чертовщина какая-то...
Он свернул рисунок хитрым журавликом с горбатой спиной и поджег одним щелчком пальцев. Мастерская горшечника полыхнула сразу, лизнув языками пламени набухшую багровую тучу. Я видел, как кричала, сгорая, гиганская кукла, чьи зловещие черты на какие-то доли секунды приняли облик Арравы, как бились во чреве зародыши горшечника и его семьи... Загудел пожарный колокол.