Не без помощи Марана удалось расспросить нищих об исчезнувших соратниках, а последний день Туле и Нишу восстановили чуть ли не по минутам – к требованию старшего быть осторожными здесь отнеслись очень серьезно. Я прошел по едва различимым следам, но нашел лишь места, где были совершены нападения. Там оставался слабый отблеск энергий изнанки, который так старательно затирали, что эти отметины до сих пор светились неровными бороздами в измененном зрении. Что же творится в квартале Ворон, если потусторонние сущности сначала воровали бочонки с вином и окорока из подвала лавки Шаи, а теперь принялись за людей? Кто в такое поверит? Два года назад добропорядочный лавочник Бубал Вайшиндаса оригинальным способом пытался склонить к замужеству не менее добропорядочную лавочницу Шаю, но кто и какого результата хочет добиться теперь? Ответа у меня не было. И хотя мато-якки не дергали понапрасну с отчетами, я ощущал их разочарование, словно разлитое в воздухе.
Между тем наступил праздник Двух лун, вновь расцветивший квартал праздничным убранством. Учителю Доо уже не надо было призывать меня к уединению. Я собирался прекрасно провести время, наблюдая с крыши сцены народного гуляния и обмениваясь комментариями с Сариссой. У милой обнаружились потрясающее чувство юмора и приличных запас словесных шпилек, заготовленных для соседей. Аянга, никогда не видевшая городского праздника, вместе со старой Дэйю давно ушли на улицы. Спелись они на удивление быстро, и наша своенравная дикарка относилась к Дэйю с таким же, если не большим, почтением, как некогда к бабушке. Во всяком случае, перечить ведьме она не смела. Старуха учила степнячку всему, что знала сама – как-то в саду, рядом с песочницей, я обнаружил их среди вороха срезанных трав. Дэйю раскладывала сено по кучкам и сопровождала свои действия пояснениями:
– Вот это лаванда. Засунь ее в шкафы и сундуки. Прекрасно справляется с разносчиками зла: моль улетит, мыши убегут. Большую силу набирает на молодой Луне, гоняет всякую пакость. Не так, конечно, как крапива, – бережно отодвинула в сторону связку жгучих стеблей, – эта-то вообще идеальна супротив колдовства. Положишь листик под стельку в сапог заколдованного, и морок спадет, связь оборвется: колдун не сможет получить душу в подчинение. Раньше даже циновки плели из крапивы, чтобы нечисть порог переступать боялась. А если все же заведется кто – вот, старую, матерую крапиву надо голыми руками сорвать, со всем почтением, корня не повредив, – она строго погрозила дикарке, смотревшей на траву зверем. – Не сердись, что жжется. Если человек на крапиву злится, она силу теряет. Ты с лаской ее бери, тогда и толк будет. Веник свяжи и вымети дом от северных углов к выходу – жилье очистится от духов, колдовства и демонов изнанки. А это…
– Да, Дэйю-гуай, – низкий, чуть хрипловатый голос Аянги перебил самозабвенно вещающую старуху, – я знаю силу полыни, у нас в степи без нее никак нельзя, нечисть заест. Но она опасна: курения могут увести навсегда в мир духов, на тонкий план.
– А ты пользуй с осторожностью…
Тогда я оставил увлеченных ботаников наслаждаться разнообразием флоры Бахара, но сделал зарубку для памяти: Аянга будет полезна как потенциальный телохранитель и травница. Зачем мне ее умения? Мало ли что, запас карман не тянет: такие должники всегда пригодятся.
Вот яркий кафтанчик степнячки мелькнул в густой толпе, обступившей помост для циркового представления. Сейчас обе ведьмы хохочут, как дети, над ужимками акробатов, жонглирующих разноцветными мячами на тонком канате, протянутом поперек площади, а стоящие рядом с ними даже не подозревают в девочке и бабке той коварной силы, что свойственна истинным избранницам Смерти. И где-то там же, в праздничной толпе, ходит тот, кому зачем-то понадобилось похищать людей – ведь в толпе так легко спрятаться. Кого там вспоминал в камере Бубнежник? Дзиннагона, Мельхиора и Мунха? Я вздохнул и решительно шагнул за ворота.