А потом золотая клетка из света над нашими головами вдруг вспыхнула и рассыпалась, искрами опускаясь на наши волосы и плечи. Там, где огоньки касались меня, оставалось покалывающее и прохладное ощущение, будто после снега, но не оставалось никаких следов, словно они мгновенно впитывались в кожу.
Тяга, все это время изводившая мое тело, вдруг ожила с новой силой, непреодолимо потянувшей меня к нему. Я стоял в его объятиях и ощущал только безумное желание быть еще ближе к нему, быть частью него, и мне хотелось верить, что он тоже ощущает это. Глубоко вдыхая запах его одеяния и его кожи, я думал только о том, что этот кошмар наконец-то закончен, и впервые за последнее время я понимал, что могу быть спокоен в отношении будущего: теперь я знал, чего ожидать.
А еще я ощущал себя счастливым.
И даже не смог удержаться от улыбки, когда он наклонился ко мне и поднес наши переплетенные пальцы к своим губам, касаясь щекой моего обручального кольца.
- Весь Ад у твоих ног, любовь моя, и я, твой любимый преданный пес.
Подняв мою голову за подбородок, он коснулся подушечкой большого пальца моих губ, улыбнулся и поцеловал меня.
========== Глава XCVII. ==========
Зажмурившись, когда Адам переносил нас в свои покои, я так и не открыл глаза, когда мы переместились. Он прижимал меня спиной к своей груди, скользя рукой по моей груди и животу; машинально отстраняясь от его щекочущего шею дыхания, я накрыл его руку своей ладонью и коснулся кончиками пальцев кольца.
- Ты должен был сказать мне о своем уважении к традициям еще давно, - хрипло пробормотал я, ощущая, как его губы замерли за моим ухом. - А как же традиция первой брачной ночи?
Он усмехнулся. Тихо-тихо, и его дыхание опалило мою кожу.
- Мы на тот момент были обручены, - прошептал он. - Это не считается. Ты уже был моим.
Одна его рука поднялась к моему лицу, погладила меня кончиками пальцев по щеке, опустилась ниже и за подбородок отклонила мою голову назад, прижимая затылком к его плечу. Он зарылся лицом в мои волосы, глубоко вдохнул и поцеловал меня в макушку, и его горячая ладонь прижалась к моей шее.
- Ни в одной из твоих прошлых жизней, - тихо произнес он, - я не имел чести называть тебя своим мужем. Это звучит так… необычно. Томми, Томми, Энтенэбре Томми, мой муж… Ласкает слух.
Его рука соскользнула с моей шеи на застежку одеяния, и в тишине, нарушаемой лишь моим сбивчивым дыханием и его неразборчивым шепотом, раздался щелчок. Я смотрел невидящим взглядом в темный потолок, на котором дрожали едва заметные тени, и пламя настенных факелов чуть трепетало, словно даже в воздухе было это легкое колебание, пульсация силы, с которой его тянуло ко мне, которая связала нас чуть раньше расплавленным золотом.
Ничего не изменилось после церемонии.
И в то же время все перевернулось.
Адам стянул одеяние с моих плеч и наклонился, легонько касаясь губами моей кожи. Он прочертил дорожку поцелуев от моей шеи по левому плечу, языком коснулся ключицы, запустил пальцы в мои волосы и мягко наклонил мою голову вперед. Закрыв глаза и едва дыша, я прислушивался к ощущениям своего тела; в том месте, где он касался моей кожи, она вспыхивала, словно на ней еще остались золотые огоньки, зажигаемые малейшим его прикосновением. Он оставлял после себя ощущение обжигающего холода, легкое, невесомое; оно сводило с ума и заставляло затаить дыхание, словно проникало под кожу и растекалось по венам.
С тихим шорохом он раскрыл крыло и развернул меня за плечи к себе. Не встречая его взгляд, я смотрел на веснушки на его шее и груди; мне хотелось провести по ним пальцем, прочертить линию, соединить их в один рисунок и получить произведение искусства. Он весь был произведением искусства - прекрасным, таинственным, единственным в своем роде; это был хор ангельского пения, яркие краски природы, античная статуя, которую бы не повторила рука ни одного из мировых художников.
Я сказал себе, что этот ангел с сердцем демона принадлежит мне, и эта мысль дрожью прошла через мое тело, амброзией потекла в мое горло, осталась сладким и чуть терпким привкусом на губах, когда я провел по ним языком и когда он поднял мою голову за подбородок, чтобы меня поцеловать.
Зажмурившись, я обратился в демона, ощущая, как теплая волна поднялась по моему телу и замерла где-то в солнечном сплетении, разжигая там пламя. Я мог ощущать, как оно колеблется, словно подчиненное мне; я почувствовал его, почувствовал покалывание в каждой клеточке тела до самых кончиков пальцев, а потом я сосредоточился на этом огне и мысленно подтолкнул его к спине.
Огонь подчинился. Я почувствовал тепло под лопатками; кожа нагревалась, словно под лучами солнца и мне даже не потребовалось много усилий, чтобы еще чуть-чуть подтолкнуть это пламя и услышать тихий шорох, с которым раскрылись мои крылья.
Адам улыбнулся и чуть отстранился от меня, чтобы выдохнуть в мои губы.
- Ты научился.
Я не ответил. Отступив на шаг назад, я мягко высвободился из его объятий и сбросил с себя одеяние, обнажая свое тело. Я знал, что он смотрит на меня, скользит взглядом по моей спине; я буквально мог ощущать его взгляд там, где он замирал на мгновение, словно мысленно касался меня.
Развернувшись к нему, я медленно опустился на кровать, ощущая дрожь в ногах, на которых с трудом стоял, и поднял на него взгляд.
Адам стоял в шаге от меня. Черные глаза горели, губы чуть припухли от поцелуев, а иссиня-черные волосы спадали на белое лицо - удивительный призрак, забравший мои сердце и душу, любимый сын Тьмы, ангел, для которого небеса оказались слишком чистыми.
- Я люблю тебя, - чуть слышно сказал я.
Он выдохнул.
- Иначе и быть не могло.
Я усмехнулся. Не сводя с него взгляд, я скрыл крылья, забрался на кровать с ногами и лег, приподнявшись на локтях. Непослушная челка спадала на мое лицо, но я не мог заставить себя даже убрать ее за ухо: мы безмолвно смотрели друг на друга и комнату заполняло напряжением, словно я был в одной клетке с хищником.
Даже пальцы на ногах сводило от предвкушения.
Он не выдержал первым. Сделал осторожный шаг ко мне, словно боялся приблизиться, закусил губу и тут же облизнулся, и я против воли опустил взгляд на его губы, на едва заметные веснушки на них, словно поцелуй с самого Рая.
- Видел бы ты себя со стороны, - выдохнул он и улыбнулся; его глаза потемнели и огненные всполохи в них теперь казались яркими, будто солнечный свет. - Я замужем за чудовищем.
Я хмыкнул. Склонив голову набок, я медленно прошелся взглядом по всему его телу, облизнулся и положил пальцы на свои губы, глядя на него через пряди растрепанной челки.
- Ты всегда можешь попытаться меня усмирить, - игриво ответил я. - Если не побоишься.
Адам прищурился, а потом наклонился, упираясь ладонями в черное одеяло, и мне вдруг на мгновение показалось, что оно сейчас воспламенится под его руками.
- А ты не боишься? - на выдохе спросил он.
- А должен? - прошептал я.
Он забрался на кровать и крадучись, словно пантера, подобрался ко мне. Мне пришлось закусить губу, чтобы сдержать улыбку, и несколько мгновений он всматривался в мое лицо, пока не опустил взгляд на мои губы и не подался вперед, и я раскрыл губы, позволяя ему углубить поцелуй.
Он уложил меня на подушки. Отстранился, чтобы снять одеяние и увидеть, как я смотрю на его тело. Улыбнулся, снова наклоняясь ко мне и прижимаясь своим телом к моему.
Его крыло трепетало; блики огня от горящих факелов скользили по черным перьям, похожие на золотые огоньки с церемонии, и я не мог отвести от них взгляд, едва дыша. Я ощущал его пальцы на своем бедре, его губы на своей груди, его дыхание на своей коже; я ощущал его так, словно он - это я. Я знал его. Знал, с каким чувством он проводит кончиками когтей по моему бедру и нежно касается его внутренней стороны подушечками пальцев, едва ощутимо поглаживая, дразня, заставляя задерживать дыхание и кусать губы, чтобы не издать ни звука.