«Лекс, ты вырос таким красавцем! Весь в мать!» – прозвучал в голове голос отца Элли, и Лекс на секунду закрыл глаза.
Сердце прошила острая боль от воспоминаний. Он помнил маму… ее улыбку, ее сияющие глаза и теплые руки, когда она обнимала его. Он помнил себя ребенком и помнил тот животный ужас, когда в их дом ворвались убийцы. Наемники этого старика, которые отомстили так жестоко, убив его мать. Отомстили за проект «Вендетта», сутью которого было усадить их за решетку. Лекс помнил отца, который теперь тоже лежал в могиле из-за происков Антонио. Помнил все и ненавидел этого старика всем сердцем…
– Папа, познакомься, это Александр. Он спас мне жизнь! Мне и моему мужу…
– Рад знакомству, Александр, – темные глаза почти прожигали Лекса.
Он почувствовал, как мурашки побежали по коже, но уверенно улыбнулся, держа себя в руках. И твердя себе, что этот властный старик явно не мог узнать его в лицо. Своего врага.
***
Обсуждение нового номера – это то место, куда лучше не приходить без валерьянки. Василий Петрович и вовсе брал что-нибудь покрепче прямо во фляжке. Фролова пыталась незаметно дожевать какие-то конфеты. Судя по всему, она запихнула за объемные щеки полкило и теперь постепенно доставала, как хомяк. Длинноногая Настенька, только-только вышедшая «с больничного», цвела и пахла, поглядывая в телефон. Ушла в себя и Инстаграм. Веня Васькин – типичный компьютерщик с замызганным хвостиком на затылке – протирал очки и делал вид, что не отсюда. И как довершение картины сидела я, пытаясь спрятать манжет блузки. На ней осталось пятнышко от акварели: прямо перед работой по-быстрому доделывали рисунки в школу.
– Итак, рубрику звездных интервью пока возьмет себе Настенька. Уверен, она сможет расположить к себе кого угодно, – заключил Василий Петрович, не отводя любовного взгляда от ее бюста.
Она кокетливо рассмеялась, показательно хлопая ресницами.
– Спасибо, Василий Петрович, я всегда знала, что здесь заметят мой талант… – приторным голоском завела Настенька.
– Подождите! – возмутилась я. – Но это ведь моя рубрика!
– Скворцова, – строго обрубил Василий Петрович, – а это мой журнал. И мне решать, кто и с чем справится лучше. А ты будешь пока на подхвате. Зарплата, конечно, поменьше, но что поделать…
Он развел руками, покачивая головой. А взгляд так и забегал. Причем, по фигуре Настеньки. Все ясно, дополнительные расстегнутые пуговки на декольте даром не прошли!
Я униженно вспыхнула. Щеки так и загорелись огнем. А еще до одури защипало глаза.
– Василий Петрович, Вы же всегда говорили… – начала было я.
– Мало ли, что я говорил! – он хлопнул по столу ладонью. – Все, Лара! Считаешь, что здесь тебя недооценивают, можешь найти место получше!
Василий Петрович покосился на Настеньку, мол, смотри, какой я герой ради тебя. Она с улыбкой хлопнула ресницами, отчего меня почти физически затошнило. Я с силой сжала пальцы в кулаки, еле дотерпев до конца этого цирка.
Наконец Василий Петрович распустил нас, и я бросилась прочь. Прямиком на улицу, лишь бы не видеть довольную физиономию Настеньки. Выскочив на свежий воздух, я упала на ближайшую скамейку, закрывая лицо ладонями. От гнева и обиды внутри все горело, как от температуры.
Я даже не заметила шагов. Только услышала, как рядом на скамейку кто-то опустился.
– День не удался? – раздался участливый голос Лекса.
Я подняла голову. Он сидел рядом в лучших традициях киношного напарника: в руках два стаканчика кофе и какая-то выпечка в бумажном пакете. Пахло шоколадом и ванилью.
– Что ты здесь делаешь? – нахмурилась я.
– У тебя же обеденный перерыв. Вот я и решил заглянуть, поговорить о Майе, – пожал плечами Лекс. – Но похоже, у тебя проблемы?
Он протянул мне кофе и булочку. Кусок в горло не лез. Так что я просто оплела пальцами горячий картонный стаканчик.
– Да так, – я поморщилась, не желая жаловаться. – На работе немного не ладится.