Лёгкие сумерки уже сгустились, когда начался обещанный праздник. На террасе перед рестораном на вертелах жарили большущих рыб, томили на огне мясо. Столы ломились от блюд с фруктами, на которых были вырезаны потрясающие узоры. А в самом зале ресторана были выставлены торты и другие десерты. Потом было представление с танцами, огненное шоу, фокусы. Вино и очень вкусный кофе. Танцы. Снова вино и снова танцы. Я решила, что вообще не буду сегодня ложиться спать, вокруг столько всего интересного. Фейерверк был потрясающим. Отдыхающие не расходились до полуночи…
А после, мы вдвоём наблюдали за Луной, застывшей над морем. Ночь была настолько тёмной, что не понятно было, где кончается вода, а где начинается небо. Остужать разгорячённые танцами ноги, опустив их с пирса в воду и сидя на нагретых солнцем досках было… непередаваемо. Повернула голову, разглядывая спутника, устремившего взгляд в блики лунных лучей на тёмной глади воды. В этот миг он виделся мне иначе, ближе, понятнее.
– Сейчас бы гитару, да? – криво улыбнулся он, чувствуя мой взгляд, но не поворачивая головы.
– Я на публике не пою, – неожиданно призналась я.
– Почему? Голос у тебя шикарный.
– Голос… – вспоминать свою попытку, показавшую тчетность собственным надежд и суровую реальность шоу-бизнеса, не хотелось, только портить себе настроение в такую красивую ночь. Но мне хотелось, чтобы он знал о том, что она у меня была. – Для выступлений нужны связи или деньги. А для крупных – и деньги и связи. У меня нет ни первого, ни второго.
– Можно же ходить на прослушивания, – а парень в теме.
– Чтобы потом кататься с гастролями по стране, выматывая себя и набивая карман продюсера и ждать, когда же признают артистом, чтобы заиметь право голоса?
– У тебя так и было? – в проницательности, несмотря на выпитое вино, ему не откажешь.
– У меня хватило мозгов не лезть во всё это сразу, а сесть и внимательно прочитать контракт.
– И?
– И после этого мои записи брать на прослушивания перестали.
– Можно попробовать в другом городе…В Москве, например.. – он оборвал себя сам под моим снисходительным взглядом. – Кто, ты ведь не скажешь?
– Зачем? Больше двух лет прошло. И желание выступать пропало.
– Зарою талант в землю, да?
Я не ответила, болтая ногами в воде. Продолжать разговор не хотелось. Он тоже почувствовал, что настроение изменилось. Мы молча стукнулись прихваченными из бара рюмками и выпили. Потом были ещё танцы, потом опять бар...
– Сегодня двадцать седьмое, – воскликнула я, увидев, как сменились цифры на часах в баре и усталый бармен сделал нам знак, что пока закругляться.
– Да и что?
– У нас с Виком была бы пятая годовщина знакомства, – язык начал жить своей жизнью под воздействием крепкого алкоголя. Так долго строила планы на эту дату и умудрилась совершенно о ней забыть! Как? Ах, да, мы же уже не вместе.
– Из-за чего расстались? – спросил приятель, забирая со стойки несколько полных стопок и ожидая, когда я слезу со стула и пойду за ним на выход.
Я открыла рот, собираясь рассказать ему про мои чувства и его не любовь, про использование в качестве удобного до поры варианта и сорванные планы на жизнь. А потом, встретив его сочувствующий взгляд, поняла, что не хочу ничего вспоминать и портить момент рассказами о прошлом. И жалости его не хочу тоже.
– Какая разница, чья вина перевесила? – только и выдавила из себя, нащупывая непослушными ногами пол.
– Ты права, никакой. Отметим?
– Годовщину? – удивилась я очередным вывертам его логики.
– Начало твоей свободной жизни! – выдал он тост, впихивая в мои руки стопку, и добавил, салютуя своей. – Прошлое должно оставаться в прошлом.
– А ведь ты прав… – растерянно прошептала я, понимая, что не помню, когда именно мы с ним перешли на раки.
За всё прошедшее с расставания время, я ни разу не смотрела на ситуации с точки зрения освобождения. Погрязала в жалости к себе и обиде, но не рассматривала произошедшее, как освобождение от того, кому больше была не нужна. Решительно выпила свою стопку до дна. Поморщилась, явно не мой напиток, хоть в горле греет приятно… И в груди…