В голове гулкая пустота. Перепроверяю данные. Заведена как дочь Гришиной Анастасии Ивановны, что последний раз получала выплату в далёком двухтысячном. Да, сомнений нет, это она — любившая меня с детских лет сероглазая дурёха Верка. В двухтысячном тёща отвезла её рожать в столицу, а я собрал вещи и трусливо сбежал. До сих пор не знаю, кто у меня родился: мальчик или девочка. И в базе данных нет, ведь она тогда осталась жить в Москве. Мне почему-то всегда казалось, что у меня дочь, такая же белобрысая, как Вера, её маленькая копия. Она показывала мне свои детские фото, и я мог легко представить, какой бы была наша дочка. Бедная девочка, где она сейчас? С бабушкой? Давно ли они вернулись в город? Уже школу, наверное, закончила. По идее, в этом году. К поступлению небось готовилась, а тут такая беда. Дата смерти — шестнадцатое июня. Две недели назад. Что же произошло?
Я глянул на часы — 16:05. Блядь! Целый час будто испарился. Ничего не соображая, путаясь в именах и ошибаясь в окончаниях, я кое-как добил первый десяток. Собрался, выключил компьютер и вышел из серверной. Заглянул в бухгалтерию.
— Прости, только половину успел сделать, почтой завалили. Мне бежать надо. Пока!
— И на том спасибо. С наступающим!
Бля! Я совсем забыл, что у меня завтра день рождения. Ещё собирался в кафешку у дома зайти и пиццу на утро заказать, чтобы на работе проставиться.
— Ага! Спасибо, что напомнила!
— Ну ты, Женька, даёшь! — усмехнулась Оля. — Жениться тебе надо!
Обязательно, могу даже на тебе, только хер сначала отрасти!
Улица оглушила зноем, сдавила духотой и облепила тут же взмокшей от пота рубашкой. Сдуревшее от безнаказанности солнце жарило, как в полдень. Прячась в тени раскидистых каштанов, я поплёлся домой, где меня никто никогда не ждал.
«Куда я так спешил? Неужели собирался идти искать дочь?»
«Дебил! Ждут тебя там с распростёртыми объятиями. Семнадцать лет ни слуху ни духу, и вот явился не запылился отец родненький. Долбаный кретин! Завтра сорокет, а каким был козлом, таким и остался, пидор ебучий!»
«Если бы ебучий. Так, глядишь, девственником и сдохну, не вкусив мужицкого хуя».
«Так тебе, урод, и надо! Косу в жопу, по самые гланды!»
«А вот это было жестоко, мой разлюбезный мысленный оппонент».
«Соси хуй, еблан чеканутый!»
«С кем бы я ещё так славно по душам поговорил».
«Да пошёл ты, ссыкло вонючее!»
И я шёл, сжираемый изнутри знакомой с детства ненавистью и презрением к самому себе. Спасаясь от них привычным цинизмом и безжалостной правдой самобичевания. Да, я ссыкло, иначе бы уже давно хотя бы попытался найти себе парня. Но я боюсь, что кто-нибудь узнает, какой я на самом деле. На работе, во дворе, да где угодно. Как мне потом жить в нашем треклятом городишке? Продать квартиру и уехать в столицу? Найти друзей-пидоров. Да я их ненавижу больше, чем самые ярые гомофобы. Из-за их ебучих гей-парадов нас все нормальные люди только больше ненавидят. Так какая разница, где прозябать, здесь хоть быт налажен. Господи, за что ты подсунул мне это бракованное тело? Верка ведь была такой классной, весёлой, заботливой. Любила меня! Меня ведь никто больше так не любил!
«Она любила не тебя, а твою лицемерно-лживую личину, говнюк!»
«Опять ты…»
Жалея и поедая себя с потрохами, я сам не заметил, как отшагал четыре квартала и стоял, пялясь на вывеску кафе, пытаясь сообразить, какого хера я здесь забыл. Ах да, пиццу! Я зашёл в кафе, и меня тут же окутала спасительная прохлада. Господи, спасибо за кондиционер, хоть что-то ты сделал как надо.
Сев за всегдашний самый дальний столик и заказав любимое крем-брюле, я с наслаждением потягивал ледяную колу и невольно разглядывал симпатичного темноволосого парня за столиком напротив. Я уже видел его здесь раньше. В последнее время он часто сюда захаживал. Заказывал кофе с маленьким шоколадным пирожным и читал зелёнообложечного Розенталя для поступающих в вузы. Отлично сложенный, загорелый. Так и хотелось коснуться его чистой кожи, тонких высветленных солнцем волосков на руках. Вдохнуть пьянящий аромат лета. Вот только лицо его было каким-то опечаленным и угрюмо напряжённым. Будто его что-то мучило, не давая покоя. Пару раз я ловил на себе его ответные прямые взгляды и тут же отворачивался, делая вид, что вовсе на него не смотрю.
Звякнул входной колокольчик, и в кафе вошёл ещё один смурый юноша. Депрессивное поветрие у них, что ли, какое-то? Или с девушкой поссорился? Подошёл прямиком к столику моего соседа, аж сердце быстрее забилось.
— Кость, ну ты идёшь?
— Да, Андрюх, сейчас.
Одним глотком допил остывший кофе. Кинул в рюкзак книгу и встал. Уже в дверях оглянулся и посмотрел прямо на меня. На этот раз я глаз отчего-то не отвел, и спустя мгновение он вышел вслед за другом.
Костя, значит, что ж, будем знакомы, Костя.
Я доел мороженое, расплатился и заказал доставку пиццы на утро. С чувством выполненного долга миновал детскую дворовую площадку, любуясь и завидуя беззаботной детворе, у которой вся жизнь ещё впереди, очередное поколение бабушек на лавочке у подъезда, у которых жизнь позади, но они с этим не соглашаются, всячески выставляясь на всеобщее обозрение и суя свой нос в чужие дела.
— Такой видный парень, а всё один да один, — долетело в спину горестное замечание и сочувственные вздохи напарниц.
Их стажируют, что ли, где-то, прежде чем на лавки выпускать? Какой-то единый центр подготовки и передачи опыта от поколения к поколению?
— Так тебе и надо, курица-помада! — звонко донеслось с площадки, перекрывая нарастающий обиженный детский рёв.
У этих, видимо, тоже.
Поднявшись на второй этаж, я отпер дверь и вошёл в квартиру. Была она просторной, хоть и однокомнатной, а мне больше и не надо, всё, что нужно для комфортной жизни, есть, и хорошо. Сначала в душ, потом что-нибудь перекусить под какой-нибудь фильмец, пробежать пару километров на беговой дорожке, а затем…
«И для кого ты форму поддерживаешь, если боишься знакомиться и менять свою никчёмную жизнь?»
«Для себя».
«Ждёшь принца на белом коне? Мечтаешь, что какой-нибудь мальчик обратит внимание на такого старпёра? О боже! И даже влюбится в тебя! Жалкий неудачник!»
«Всё, ты меня достал! Больше никаких тупых американских фильмов. Штамп с неудачником был последней каплей. К чёрту душ и бег, перейдём сразу к десерту».
«Иди-иди, извращенец, поковыряйся в жопе. А лучше засунь в неё занозистую швабру, чтоб до засранных мозгов достала и прочистила».
«Засуну, не сомневайся».
Я открыл арсенал. На полках лежали всевозможные фаллоимитаторы, мастурбаторы, искусственные жопы и прочие радости одинокой пидорской жизни. Мне хотелось наказать себя за все годы, что меня не было рядом с дочерью.