Глава четырнадцатая
Свидание им, определённо, удалось.
И второе свидание – тоже.
И пятое. И…
Нари сперва всякий раз себе говорила, что это уж точно-точно последнее. По её разумению, между ними всё равно ничего не могло быть, что бы там сам князь не выдумывал о якобы возможном браке. Какой, помилуй Боже, брак! Они из разных миров! Не говоря уж о том, что Нари, конечно, прибавила ему очков симпатии за умение признавать свои ошибки и пытаться их исправить, но факт возглавляемого им пиратского набега на её остров никто не отменял, вообще-то!
Она могла быть с ним любезной – почему нет, в конце концов, он вроде и впрямь сожалел! Она могла признать, что он интересный собеседник и что проводить с ним время оказалось приятно. Но брак! Глупости, немыслимые глупости!
Однако князь, не желая слушать никаких её возражений, упрямо и настойчиво продолжал гнуть свою линию.
Сперва Нари пыталась отбиться своей необразованностью – как бы он смог взять её в жёны, если она совершенно не способна справляться с обязанностями, которые это звание налагает!
Спокойно и сухо князь объяснил, что она вольна всё своё время проводить в любом из его поместий, что светская жизнь для дам в Ньоне всё равно не предусмотрена, что она, однако, если захочет, может свести знакомство с другими дамами – а может и не сводить, и что, в любом случае, он не предусматривал для неё вообще никаких обязанностей.
Фыркая и раздражаясь, что её главный козырь отбит, Нари зашла с другого аргумента: что гордость её никогда не потерпит никаких его наложниц, а он, как и положено отважному ньонскому князю, не создан для верности одной женщине…
Князь даже выслушивать это до конца не стал, и тут же торжественно поклялся, что она навсегда останется единственной для него женщиной.
Нари в грош не ставила громкие клятвы подобного рода, но здесь и сейчас возразить было нечего.
На попытку заикнуться о различиях в вере Кьерин тут же выразил готовность незамедлительно покреститься и обвенчаться с нею.
Это её совсем уж в край обескуражило, но она не сдалась: припомнила, что она тут, вообще-то, отца дожидается, и не может никуда уезжать, тем более, замуж!
Князь заверил, что просто отправит своих людей на розыски.
Закатив глаза, она отказалась признать поражение, и принялась вдохновенно вещать, что такому просвещённому и многомудрому человеку, как он, скоро наскучит столь ограниченная и глупая девушка, как она…
Посмотрев на неё, как на идиотку, но всё же не высказав этого вслух, князь пообещал ей любых учителей. На попытку соскочить с темы заявлением, что ей будет скучно, он тут же предложил в учителя самого себя.
Восьмое их свидание прошло в тщетных попытках Нари доказать, что ей совсем, совсем не интересно то, что он рассказывает, что она совершенно безнадёжна в плане учёбы, что её ограниченные и тупые мозги просто не способны осознать занимающих его высоких материй…
Увы, князь то ли сам по себе был хорошим педагогом, то ли так расстарался для неё, но она, раз за разом увлекаясь, нечаянно обнаруживала перед ним, что ум у неё весьма быстр, а новые знания вызывают в ней горячий интерес.
На девятом свидании – где она принялась страстно доказывать, что брак их обречён на неудачу, потому что она непременно влюбится в Дрангола и разобьёт ему сердце, – он смерил её усталым взглядом и попросил перестать уже выдумывать совершенно бредовые причины.
– В богатстве твоей фантазии я нисколько не сомневаюсь, – сдержанно отметил он и предложил: – Давай ты уже просто скажешь настоящую причину, Нари?
Та досадливо поморщилась. Настоящая причина заключалась в том, что теперь ей казалось бесконечно унизительным отказаться от всех своих гордых заверений в том, что она никогда не станет его. Из упрямства и гордости она хотела теперь сохранить верность тем давно высказанным словам – и ей было горько признать, что она успела им увлечься, и даже – Господи, помилуй! – начать им дорожить.
К тому же, она находила и саму ситуацию абсурдной. Какая девушка её положения не потеряла бы голову, если бы за ней начал так настойчиво и красиво ухаживать такой богатый и знатный человек! Нари, определённо, не хотелось быть, как все девушки. Чем сильнее ей нравился князь – а с каждым свиданием он нравился ей чуть больше – тем сильнее была этим обстоятельством задета её гордость. Мол, и она такая же, как все! Готова всё простить мужчине просто потому, что он князь!