Никогда не думала, что эмоция может быть материальной. Но если бы у меня был нож, это концентрированное потрясение можно было бы резать ломтями на развес.
Первой опомнилась невеста, пожалуй, даже излишне эмоционально воскликнула:
- Так это правда?! Шон мне говорил, что будет еще одна пара из приезжих, но я решила, что он что-то не так понял. А ты же?..
- Человек. Жених, кхе… атлант.
- Правда?! Никогда не видела атлантов!
- Говорят, они такие красавцы, - с любопытством встряла в разговор одна из женщин, вымешивая тесто в огромном чане.
- И в их жилах течет кровь богов? – подхватила другая. Женщины явно с облегчением восприняли смену разговора и теперь наперебой пытались забросать вопросами.
- А в постели как?..
Тартар, да что ж меня все так хотят в кровать к остроухому подложить?! Чувствуя, как внутри нарастает глухое раздражение, я выдохнула, мысленно вознося молитву ларам: «Бабуля, помоги своей непутевой внучке хотя бы толикой своего актерского таланта»!
Следующие десять минут я с воодушевлением рассказывала уже привычную историю про: «Люблю – не могу» и «Ждать дальше нету сил».
Надо же как, оказывается, легко врать. Словно всю жизнь только этим и занималась. По крайней мере, настроение в комнате сменилось женским сочувствием и любопытством.
И только Берта зло хмыкнула, возвращая бидончик с козьим молоком:
- Дуры вы, девки. На лбу же написано.
Из-под локтя выглянул давешний белобрысый мальчишка. С открытым ртом уставился на мой лоб, пытаясь разглядеть, где и чего у меня написано. Ничего не увидел и разочарованно надул губы.
- Джош, а тебе чего? – заметила мальчика Берта.
- Папка отправил сметанки купить и творога.
- А сам чего не пришел?
- Работы много.
- Откуда у лесника работа весной, да в майские праздники? – удивилась Энни. – Бельтайнский костер молодежь еще с утра сложила!
Мальчишка пожал плечами – ему это было неинтересно. Я его понимала – в десять лет куда увлекательнее полазить по холмам или порыбачить, чем интересоваться взрослыми проблемами. Зато послушать разговоры старших, пока не прогнали – самое оно! Кстати, занятный мальчуган – было в нем что-то неправильное, нечеловеческое. Хотя внешность приятная, располагающая – огромные карие глаза в обрамлении густых длинных ресниц, которые больше бы подошли столичной моднице. Но вот руки… Ого! Это у него перепонки между пальцами?
- Мы слышали, в прошлом году новобрачные умерли? – спросила Сильвия, возвращая разговор в нужное русло.
- Да, на Самайн, - тяжело вздохнула невеста, исподлобья поглядывая на мать. – А до того – весной, молодую зарезали. Правда, она не наша – из нелюдей.
- И что, никого не нашли?
- Нет, - покачала головой Энни. – Даже ножа не нашли. А на Самайн и вовсе что-то странное было: ходили, улыбались и вдруг р-раз и умерли. Но я верю дядьке Патрику. Все будет хорошо. И Шон меня никогда в обиду не даст.
- В прошлый раз сиды тоже так говорили и все без толку, - буркнула Берта, переливая мальчугану сметану. – С тебя пять медяков.
- Ой, - мальчик округлил глаза, - а деньги в бидончике были…
Все уставились на плещущееся вровень с краями сметанное море.
- Вот же голова тыквенная! – всплеснула руками молочница. – Ладно, иди, горе. Отцу передай, пусть позже зайдет. Иди, уже.
Взглядом проследив за мальчиком, Берта устало опустилась на табурет:
- Вот Энни все спорит со мной. А я всегда говорила и буду говорить – одна беда от этих нелюдей. Вот хотя бы Джош. Чем ни пример? Мать у него шелка была, а отец - лесник. И пяти лет не прожила на суше, нашла свою шкурку и уплыла в море. Больше так и не вернулась. Ладно мужа бросить, но дитё?! Не пожалела. Три года они ее у моря прождали, а потом к нам в Клонтибрет переехали. Что скажете – по-человечески это?
Спорить никто не решился. Ну хотя б теперь понятно, что меня насторожило в мальчишке. Все-таки наполовину сид. Но как ни посмотри, сравнивать оборотней с шелками глупо. Все равно, что одной меркой мерить диких лошадей и кентавров. Схожесть есть, но крупом, да хвостом начинается и заканчивается.
Кстати, еще про одну переселенку…
- А глава обители – Шаннаэйра? Она ведь тоже недолго у вас живет?