Десяток взглядов уперся в меня, как наконечники копий. Отец, мать, Валерия, даже ее никчемный муженек и рабы, которые прислуживали за столом, замерли.
— Не важно, — отмахнулась я, вставая. — Я справлюсь.
— Ты можешь отказаться! — вдруг вырвалось у матери. — Ты же закончила обучение! Вернись к нормальной жизни! Выйди замуж, заведи детей…
— Нет! — слово вырвалось резко, как удар. — Не могу! Это клеймо на всю жизнь! Позор! Можно не справиться, но нельзя отказаться от борьбы!
— Роксана, — голос отца прозвучал мягко, но с непоколебимой твердостью. — Ты научилась контролировать свой дар. Ты доказала, что не опасна. Вернись в семью. Забудь этот… варварский путь. Я беспокоюсь о твоем будущем. Ты не готова к такому…
— К «такому»?! — смех, сорвавшийся с моих губ, был горьким и резким. — А когда ты в десять лет вышвырнул меня из дома в Обитель, на другой конец земли, я была готова?!
— Не преувеличивай! — отец ударил кулаком по столу. Зазвенела посуда. — Твоя магия вышла из-под контроля! Если бы ты не пыталась убить брата…
Он замолчал, поняв, что сказал слишком много. Воздух сгустился. Мать побледнела, прикрыв рот рукой. Дети вжались в стулья. Валерия смотрела на меня с ледяным торжеством.
Да. Все так.
Старая рана, прикрытая годами, разверзлась, обнажив гной. Я стояла, оглушенная этим публичным приговором. Опасная. Неуправляемая.
Я чуть не убила брата.
Вопль, разорвавший тишину, казался благословением.
В кухню ворвалась рабыня, вся в муке, с перекошенным от ужаса лицом:
— Господин! Новый раб! Он безумен! Он убил Гая! Он… он убивает!
Я рванула первой, пробежав длинный коридор за пару секунд. Картина в кухне была адской: перевернутые столы, разбитая посуда, кровавые брызги на плитке и разрубленное тело бывшего виночерпия. А в центре — он. Мой невольник.
— Роксана, кого ты притащила в дом?! — наполненный ужасом голос отца прозвучал за спиной.
Вот только мне бы кто ответил на этот вопрос.
Оборванец в грязных лохмотьях исчез. Вместо него передо мной стоял бог морей. Атлант.
Чистый, с влажными, собранными в хвост волосами цвета лунного света, обнажившими острые уши. Его высокий рост, мышцы, видимые даже под простой туникой: все дышало дикой, нечеловеческой силой.
Но больше всего приковывали его глаза цвета бурлящей морской бездны. И в них безумная, ледяная ярость. И… что-то еще. Вызов?
В его руке появился невероятный клинок: узкий, полупрозрачный, янтарно-желтый, как застывший солнечный свет, но с бурыми подтеками крови.
— Где он взял оружие? — ледяной голос отца опередил мой вопрос.
— Наверное, в атриуме, — донесся тихий неуверенный ответ старшего раба.
— Наверное?!
Ох, кому-то не поздоровится… И, скорее всего, это буду я.
Но и, правда, где остроухий невольник мог взять клинок? Да еще такой?!
— Брось меч! — приказала я, одновременно магией дергая за нити его ошейника.
Магия подчинения попыталась взять верх и тело невольника дернулось в судороге. Губы растянулись в оскале боли и ненависти, он издал низкий, звериный рык, но клинок не выпустил. Взгляд его нашел меня и он плавно и смертельно опасно перешел в боевую стойку.
Да чтоб тебя Цербер сожрал!
У этого беловолосого солдата бога войны «Безумие берсерка?» Или что-то очень на него похожее.
— Все назад! — рявкнула я.
— Роксана, нет! — крик отца был полон ужаса. — Он не в себе! Я запрещаю!
Запрещаешь? Как тогда? Я схватила ближайшее оружие — тяжелый металлический брус от пресса.
Прости, но я больше не та десятилетняя девочка и не нахожусь под отцовской властью, как все дочери Империи. Ты не можешь мне приказать.
Атлант двинулся первым: клинок молнией просвистел в сантиметре от шеи. Я отклонилась назад ровно настолько, чтобы прогнуться, пропуская удар, и крутануть шест. Удар пришелся противнику в плечо, но он его словно не заметил.
Уклониться от следующего удара было сложнее. Брус с грохотом принял лезвие клинка, высекая сноп искр. Мука взметнулась снежной бурей.
Он был быстрее. Сильнее. Каждый его удар был расчетлив, смертоносен, каждый блок — непробиваем.
Мне даже стало казаться, что у него уже было несколько возможностей вогнать в меня клинок. Но он словно играл со мной или… Я отогнала эту дурацкую мысль: «Он же не мог меня жалеть? Иначе бы просто сдался, а не продолжал бой».
Я отступала, парируя с трудом, чувствуя, как дрожат руки от адреналина и напряжения. Без фамилиара я ему не соперница. Если я выносливее, сильней и быстрее обычного человека, то это же верно и по отношению атланта ко мне.