Джульетта: — Привет, милый! Я у кузины Ирен. С утра пораньше примеряем шляпки… Что бы не впадать в пессимизм. Столько волнений… Я беспокоюсь о тебе…А тут еще такое… Ирэн, бедолага, сильно подвернула ногу и весь ужас в том, что некому прогуливать Шани. Да, спаниеля. Милый песик, он скулит, словно чувствует, как больно его хозяйке.
Феллини: — Собаки умеют чувствовать чужую боль.
Джульетта: — Они умеют чувствовать… Даже чужую. А бывает, что организм общий, а боль чужая? Извини, извини, это я так… Ирен передает тебе пламенные поцелуи и просит прощенья, что задерживает меня в Риме. Послушай, милый… у меня пока никак не получается приехать. Прости и не капризничай. Примчусь через пару дней, договорились?
Феллини: — Пфф… Ладно, потерплю еще денек. Один день, Джульетта. Ты же знаешь…
Джульетта: — Знаю, дорогой.
Феллини: — Я не могу даже умереть без тебя. А уж выздороветь… подавно.
Джульетта: — Мы сделаем это вместе. Чао, милый. (опускает спешено трубку, увидав появившуюся медсестру)
Медсестра: — Простите за беспокойство, синьора Мазина. Пришли данные вашего обследования. Я передала их профессору Гарнери. Он непременно должен поговорить с вами, просил подождать, пока завершится операция. Вы можете пока посмотреть телевизор. (передает ей пульт)
Джульетта, (испуганно отдергивает руку): — Нет, нет! У меня от него голова идет кругом…
Медсестра: — Тогда вам лучше поспать. Жмите эту кнопку, если что–то понадобится. Я рядом. (уходит)
Джульетта. (одна) — Голова кружится …(ложится) Старая курица. И вот что интересно: у старых куриц и молодых она кружится по–разному. Господи, тогда меня будто на карусели вертело, обдувая ветром щенячьей радости… Ровно 50 лет назад…
Далее идет перекрестное воспоминание Джульетты и Федерико о знакомстве и начале совместной жизни. Они говорят со своих постелей из разных углов сцены. На сцене молодые актеры изображают описываемые действия.
Феллини (в постели): — Странно это вышло тогда…пол века назад. Мне шел двадцать второй год и я уже несколько лет жил в Риме — подрабатывал рисунками в журнале, писал скетчи для детского радио, сочинял сценарий. «Моральдо в городе» — историю о продувном провинциале, он делал карьеру в Риме через постели богатых женщин. По радио мои сценки прямо в эфир читал очаровательный женский голосок. Некая молодая, но уже достаточно известная актриса.
Джульетта (сидя в своей палате): — Мне было восемнадцать! Впереди — целая жизнь! Меня опекала тетушка Джулия! Восхитительно богемная дама. Я училась в университете. И, конечно, хотела стать актрисой. Она сказала: «Иди учись и пробуй свои силы на сцене. Уж поверь мне — из тебя выйдет толк»… И верно: я вела передачи для детей на радио, играла сразу в пяти театрах — фей, различных зверьков. Мое фото висело в театральном фойе. Оно мне жутко нравилось — там совсем нельзя было понять, что улыбчивая очаровашка — вовсе не пышнотелая красотка с формами. А хилая коротышка, больше смахивающая на пацана. Ах, что за горе родиться в Италии такой мелкой и плоской! Я даже начесывала волосы вороньим гнездом, надеясь прической прибавить пару сантиметров. На улице на меня смотрели. И, мне так и казалось, думали: «бедняжка, до чего невзрачна»
Феллини: — Я ждал незнакомку с голосом феи у здания радио. Чтобы завязать знакомство, я собирался попросить у нее фото для проб в будущем фильме. Именно так завлекал девушек альфонс Моральдо в написанном мною сценарии. Конечно, я видел ее лицо на портрете в театральном фойе. Я был без ума от смеющихся глаз, от ее улыбки сорванца и имени Джульетта. А что я из себя представлял? Я не был ни богатеем, ни мачо. В Римини меня звали «килькой» и я никогда не раздевался на пляже, стесняясь своей худобы. Кто ж знал, что из килек получаются такие тяжеловесные киты… Но у меня была уверенность в себе, нахальство, хороший рост и дивный алый шарф, овеянный предчувствием побед и праздников.
С тех пор алый шарф — мой постоянный талисман, «фирменный знак», как говорят теперь.
Джульетта: — На мне было новое шелковое платье в мелкую черно–белую клеточку с юбкой солнце–клеш, взлетавшей от малейшего ветерка, и потому — отличное настроение.
Феллини: — Я провожал взглядом каждую пышнотелую блондинку, выпархивающую из подъезда Радио. И вот появилась она… Слава богу, мне хватило артистизма, чтобы скрыть разочарование… М–м–м-да… Малышка была далека от моего идеала.