– Да, – безропотно согласилась Тагиева, опечалившись еще больше: она отлично поняла, что, как и все остальные, попала в полностью безвыходную для всех ситуацию, – будем платить, зато хоть жить станем спокойно, зная, что вот так нас больше никто никуда не вывезет да жестоко не изобьет; словом, как ты понимаешь, я согласна, но надо еще заручится поддержкой остальных наших подружек, хотя… возьму на себя смелость предположить, что и они в этот раз не откажутся.
Далее, девушки говорили еще около получаса, но уже на более отвлеченные темы, охваченные обыкновенным человеческим состраданием, пока не подошло время для прохождения процедур и пока Азмире не было предложено покинуть расположение лечебной палаты. Отдав дань почтения и выяснив неутешительные условия, она отправилась на съемную квартиру, предназначенную исключительно для их «неправомочной работы», где ее в тревоге ожидали остальные подруги; как и предполагалось, обе они отнеслись к свалившимся на них неприятностям «с большим пониманием» и безропотно согласились «отстегивать» рэкетирам – каждый определенную ему долю. Пока Анжелика находилась на излечении, ее время, отведенное на «прием» клиентов, было поделено между тремя «оставшиеся в строю» жрицами-любви, а сутки распределены на три равные части. Как и было оговорено, по прошествии семи дней явился Костя-киллер, сопровождаемый своим огромным товарищем; в очередной раз они выследили Тагиеву возле ее «древнего дома», убогого и невзрачного, когда она возвращалась с так называемого дежурства. Еще не достигнув подъезда, молодая путана уже «спинным мозгом» чувствовала поджидавшую ее впереди опасность, но в этом случае отважно пустилась навстречу судьбе; наверное, по причине ее полной осведомленности, когда перед ней выросли две злобные фигуры, наводившие ужас и одним своим устрашающим видом способные заставить опи́саться (где одна, между прочим, выделялась, ну, очень уж огромным телосложением!), она нисколько не удивилась и совершенно не испугалась.
– Деньги собрали? – спросил Беркутов тоном, настолько уверенным, насколько будто бы он даже не сомневался, что могло быть как-то иначе.
– Да, – отвечала Азмира, открывая дамскую сумочку и отсчитывая десять стодолларовых купюр, – она словно была уверена, что за «лаве» придут именно к ней, поэтому искомые деньги носила всегда с собой.
Константин же, перелистав ассигнации, изображавшие Бенджамина Франклина, расплылся в довольной улыбке и торжественным тоном провозгласил:
– Поскольку вы, «девочки», оказались более сговорчивыми, чем некоторые другие, – мы ведь тоже не звери?! – а значит, понижаем вам плату за месяц до семисот долларов; однако в этот раз с вас все равно тысяча – почему? – да все по той простой причине, что вас пришлось убеждать слишком долго; в следующий же раз передашь семь сотен – и точка… все ли тебе, красотка, понятно?
– Да, – согласилась Азмира, немного обрадованная и не имевшая против бандитского послабления никаких возражений.
Направляясь уже на выход, Костя-киллер расплылся в улыбке и, довольный от удачно законченной сделки, «выдал» небезызвестную поговорку, немного переиначив ее под себя:
– Добр Мартын, коли есть алтын; зол Костян, коли пуст карман.
С тех пор пошло обычное течение жизни, когда «девочки» успешно отрабатывали свое «рабочее время», не забывая делиться выручкой со своим безжалостным сутенером. Через пару недель поправилась Анжелика, которая сразу же вернулась к исполнению своих повседневных обязанностей. Кроме выплат бандитам, приличную сумму пришлось заплатить и за лечение Гордеевой, но, как долг, ей это не засчитали, прекрасно осознавая, что она, единственная из всех, приняла на себя общий удар и что такая драматичная неприятность могла случиться с каждой из остальных. Однако это были еще не все испытания, подстерегавшие близких подруг…
В один из погожих вечеров, спустившихся на город в самой середине июля, после окончания нелегкого дня (в этот раз ей пришлось обслужить сразу шесть человек, что случалось нечасто) Тагиева, переодевшись в обычные «шмотки», возвращалась пешком, пожелав прогуляться и восстановить силы, растраченные в ходе невероятно «трудной работы». Рабочий поселок Иванова всегда славился наличием множеством всяческих проулков, закоулков и пустынных лесопосадок. Так вот, следуя по одному такому «заросшему коридору» и скрываясь в тени зеленеющих насаждений, Азмира беспечно перебирала ногами, мысленно предаваясь никогда не оставлявшим ее мечтаниям; конечно, как и все последнее время, она думала о своем бывшем возлюбленном, так бессовестно оставившем ее после раскрытия ему ужасной тайны и всей своей подноготной. «“Мерзкий слизнякˮ, – думала она, вспоминая Андрея, – а ведь и я полюбила тебя очень сильно. Да, соглашусь, сначала я просто хотела вырваться с твоей помощью на свободу, распрощавшись навсегда с этой про́клятой жизнью, но потом сама не заметила, как стала испытывать к тебе самые теплые чувства. С тех пор многое изменилось, но, как бы там не случилось, я все равно не смогла бы жить по-другому, ведь сама злодейка-судьба заставила меня пойти по этой «грязной дороге», не оставив мне никакого иного выбора, ах! если бы я только росла в нормальной, счастливой, семье, то все могло бы произойти не так, и, возможно, тогда бы от меня не отвернулся любящий меня молодой человек… хм, интересно бы знать: где он сейчас?»