– Слон, ты чего стоишь словно пень?! – крикнул Константин, призывая подельника. – Давай помогай! Видишь: «сучка» разбушевалась и я один не справляюсь!
Михайлов, оправдывая сравнение его с бездумной торпедой, получив четкое указание, что ему надлежит дальше делать, незамедлительно кинулся товарищу в помощь и, перехватив энергично трепыхавшиеся прекрасные ноги (бывшие для него, если честно, будто те тонкие спички), приподнял девушку кверху, но при этом опустил ее голову вниз; далее, он развернул ее таким образом, чтобы перед его лицом оказалась ее упругая задница, «аппетитная» и возбуждавшая взгляд, а привлекательная «мордашка» очутилась повернутой к более разумному Беркутову. Главенствующий отморозок присел на корточки, и их глаза встретились, оказавшись друг против друга. Увидев направленный на нее безжалостный взор, горящий яростью и наполненный безудержным гневом, Азмира оторопела и вмиг замерла, испытав «холодящий кровь» страх, ничуть не поддельный и наполненный безудержным ужасом.
– Ты чего ерепенишься? – было первым вопросом, с которого непрошенный гость начал ознакомительную беседу. – Так-то ты встречаешь своих будущих лучших друзей? Я же, странное дело, вдруг почему-то подумал, что здесь мне предложат чашечку чая, – значит ошибся, – он наигранно печально вздохнул, – ну, так как, говорить будем спокойно, или же мой бравый напарник на какое-то время тебя «вырубит», затем мы отнесем тебя в наше скромное логово, где обязательно изнасилуем, а потом будем страшно пытать; в итоге же, поверь на слово, результат все равно будет один: ты непременно сделаешь то, что нам только не нужно… так что мне ему сказать – отпустить тебя или же все-таки стукнуть?
– Отпускай, – срывавшимся голосом проговорила Азмира, испуганно хлопая невероятно прекрасными глазками, – я честно буду вести себя спокойно и внимательно выслушаю все, что вы захотите мне сейчас предложить.
– Вот и отлично, – сделал свое заключение Беркутов, подавая знак большому подельнику, чтобы тот поставил девушку на пол.
Глава II. В квартире Тагиевых
– Алло, милиция, – послышался из коридора скрипучий голос Елизаветы Ивановны, не привыкшей еще называть этот орган полицией, – на нас напали – приезжайте как можно скорее!
Очевидно, на том конце связи у старушки стали спрашивать ее имя, так как следом она начала называть свои полные данные.
– Слон, глянь, чего там творится! – крикнул громким голосом Беркутов, вполне разумно предположивший, что ситуация может выйти из-под контроля, – если надо – убей!
Михайлов, особо не раздумывая, небрежно бросил девушку на пол, сам же стремительным шагом направился к Аристарховой; та только-только успела произнести свои фамилию, имя и отчество, как перед ней возник звероподобный, огромный детина, который, поглядывая на будущую жертву ожесточенно-суровым взглядом, не предвещающим ей ничего более или менее доброго, одновременно схватил старушку за хиленькую ручонку, прислонившую к уху сотовый телефон, а затем медленно, но уверенно стал ее отстранять, отводя от головы в правую сторону.
– Не надо, – выпучив бычьи глаза, сказал верзила полу-ласковым тоном, но с выражением неподдельной жестокой уверенности, – не стоит так рисковать – я бы не стал.
Из трубки в это время слышался вопрошающий голос, плавно переходящий на окрик:
– Адрес?! Говорите Ваш адрес?!
Но ответа на этот вопрос, как не составит труда догадаться, принявший вызов дежурный так в конце концов и не смог дождаться, причем по вполне объяснимым причинам… Михайлов же, отобрав у бабушки телефон, снял с него заднюю крышку и, извлекая сим-карту, предусмотрительно смял ее пополам; по всему было видно, что подобные грубые телодвижения ему явно что не впервые и что совершает он их, проявляя в этом деле большую смышленость, вразрез идущую с тем впечатлением, какое перво-наперво возникало от созерцания его внешнего вида. Выведя средство связи из строя, широко расставив пальцы и немного их изогнув, будто хотел ухватить великовозрастную хозяйку за голову, Слон приподнял кверху невероятных размеров ладонь, после чего (вероятно посчитав, что для пущей убедительности необходимо сопроводить свои жесты словами) выпятил вперед нижнюю челюсть и, подтверждая, что настроен очень решительно, грубо промолвил: