— Выходи и иди вперед, — приказывает Кронглев, распахивая передо мной дверцу. — Лучше бы тебе молчать при этом, дорогуша.
Он говорит мне это прямо в лицо, задерживая взгляд на моих глазах, а потом подталкивает вперед, грубо взяв за плечо.
— Не надо трогать меня, пожалуйста, — прошу я как можно более спокойно. Я сдерживаюсь, чтобы не закричать на него, что он дурак, каких свет не видывал. — Я сама.
— Знакомая фраза, самостоятельная.
Я не знаю ничего о нем, кроме того, что он разведенка с криминальным прошлым.
— Что улыбаемся?
Я жду продолжения, приподняв брови.
Он не знает моего имени или забыл его.
Примечательно то, что он сам виноват в произошедшем. Козел, рогоносец и изменщик!
— Смех продлевает жизнь, знаете ли, — говорю я и отхожу от него, стремясь оказать как можно дальше.
— Если это здоровый смех.
— Я здорова. В отличие от вас. Дружу с головой и другими частями тела.
Пока идем, я думаю о том, что произошло, перебирая прошлые моменты, и размышляю, кем приходятся эти двое друг другу.
Может, они любовники? Или Катя беременна от Кронглева? А может, они устроили все это, потому что слабаки? На что еще способны эти двое? Куда, кстати, делся Нервяк?
— Ты слышала, что он говорил о тебе?
Катя равняется со мной и берет под руку. Весьма странно. Я-то до сих пор связана, а она нет!
— Нужно идти быстрее, — говорит Кронглев, зажав меня с другой стороны. — Лучше не разговаривай с ней.
— Ей лучше не общаться с вами, — замечаю я, не сумев противостоять вредности.
— Игорь, пожалуйста, не указывай, что мне делать. Это раз. А два – надо было предупредить меня, и я бы надела обувь поудобнее.
— Есть еще и три?
Она просит то, что хочу ему посоветовать я:
— Отойди от нас и дай поговорить без твоего мрачного присутствия.
— Мрачного?
— Да.
Катька заговаривает, когда Кронглев устремляется вперед.
— Это правда? — продолжает она, как и я вонзаясь шпильками во влажную почву с толстым покровом листвы.
— Почти. Все так, как он сказал. Только есть два "но". Первое, я была в приемной у Цаплина, чтобы увидеть Кронглева. Цаплин подсунул мне Бурова.
Кажется, я повторяюсь, что начинает жутко раздражать. Привыкла и ужасно горжусь своей способностью доносить до людей информацию в максимально короткие сроки. А тут повторяю все это в четвертый раз.
— Второе: я узнала о нем, его жене, его разводе и о записи только вчера.
Я останавливаюсь вместе с Катей, чтобы очистить шпильки от листьев. Смотрю на ее руки, вспоминая, что я зло, и продолжаю корячиться дальше.
— Мне дела не было до него, если бы...
Я замолкаю, побоявшись произнести инфу о беременности вслух.
— Вам не о чем беспокоиться, Катя, — произношу почти шепотом. — Я приняла решение и сделаю аборт.
Внутри все дергается от последней фразы, но я должна это сказать.
— О чем ты?
— Кать! Быстрее! Пожалуйста!
Боковым зрением вижу, что Кронглев остановился и смотрит на нас.
— Вы беременны от него и устроили все это, чтобы сбежать от вашего...
Я смотрю на ее руки.
— Мужа. Понимаю, что сейчас вам не до того, но вы обязательно проклюете ему мозг случившимся. Хотя может быть вам все равно на его интрижки.
Она улыбается и почему-то очень напоминает Бурова.
— Ты ошибаешься.
— Не мне судить, что вы делаете. Просто отпустите меня. Я хочу домой. У меня брат с золовкой волнуются. Обещаю, что ничего и никому не расскажу о похищении, ни об убийстве Бурова и того, кто был за рулем.
Она сначала хмурится, не переставая улыбаться, а потом ее улыбка гаснет и буквально сползает с лица.
— Паши?!
На миг мне легчает от этой эмоции, но только на миг. Это тоже может не значить ничего. Было бы ей совсем плевать, она бы просто кинула этого здоровяка. А так…