— Нет. — И шел бы он жопу.
— Ну ок, — соглашается тот, подтягивая к себе поближе. — А что ты делала у кафе?
— Искала тебя. Я уже говорила.
— А если серьезно?
Я смотрю на его губы, силясь вспомнить, как он целуется. Ну хоть что-то? Вообще ни намека.
— Не веришь в то, что я могу влюбиться в тебя? И сохнуть от любви, как кактус?
— Кактусы не сохнут, — замечает Кронглев, вытягиваясь на псевдоротанговой мебели.
Неужели?
— Что случилось у вас с Буровым?
И.С. делает вид, что спит, чем бесит нещадно. Почему я отвечаю ему, а он такой долбоящер?
— Думаешь, что я пойду рассказывать своим подругам-шлендрам?
— Я думаю, Венера. Прекращай елозить на мне. Железных дровосеков тут нет.
— За все надо платить, да?
Он открывает глаза, ловит мой взгляд, потом внимательно смотрит на губы и вновь в глаза.
О да! Я знаю этот взгляд! Приятно-то как!
— Да. И за веру в людей тоже.
Он вздыхает, поднимая руку, чтобы взглянуть на часы.
— Твоему брату понадобилась помощь. Он обратился ко мне. Выслушав просьбу, я отказался помочь ему, потому что она касалась Бурова.
Я вроде как знаю эту историю, но тут есть нестыковка, хоть и не очевидная. Не могу понять, в чем именно она заключается.
— Мы давно знаем друг друга. Я предпочитаю не ссориться со старинными приятелями, даже если об их судьбе "печется" новая власть.
— Если бы ты не делал этого, то не шантажировал бы его. Так?
— Не так. Твой брат просил убрать Бурова. Насовсем. Я не занимаюсь такими делами. Давно уже отошел от этого и занимаюсь честным бизнесом.
Он врет. Венька карьерист, но не до такой же степени.
— Если это так, то ты бы разговаривал не с ним, а с кем-нибудь посерьезнее, предъявив доказательства, которых у тебя нет. — Он никак не комментирует сказанное мной, и мне приходится побиться над этой задачкой самостоятельно. — Как он вообще мог разговаривать с тобой, если ты живешь в Сибири, а он в Москве?
Брательник не выезжает из столицы последние три года. Златка при нем сидит, тоже не ездит никуда, блюдет его губернаторскую честь.
— Через посредника.
Я задумываюсь, вновь взглянув на приглянувшийся мне пейзаж. Безусловно, я в шоке от поступка Вениамина, но я ни за что не поверю в то, что он решил убить кого-то. Дело не в любви, а в том, что я знаю его!
— Это же тупо до крайности, — произношу, опустив взгляд на Кронглева. — Это ведь не то дело, в котором нужны лишние свидетели.
— Верно, — отвечает мужчина, играя с кисточкой моей косы.
Он разминает ее, но на самом деле стаскивает с волос резинку, заставляя их распасться на отдельные пряди.
— Его подставляют! Этот посредник!.. Почему бы вам не оставить Веню в покое и не докопаться до него?
Я сажусь, отбрасывая волосы за спину.
— Потому что ее убили, и остался только он.
Меня начинает мутить от этого всего. Уж лучше бы не знала этого всего, честное слово, сидела бы дома. Но за этими малодушными мыслями я не могу игнорировать серьезность ситуации, в которую вляпался Венечка.
— Он не мог сделать этого, понимаешь? — спрашиваю я, опустив голову. — Тогда бы он уступил тебе в твоих требованиях!
Игорь делает движение глазами, которое означает "может быть". Почему он такой упертый? Почему меня угораздило связаться с ним, а не с каким-нибудь горячим менеджером ГазТрона? Ах да! Такой у меня уже был и оказался Мистером Говняшкой.
— Если так думаешь ты, то это же могло прийти в голову и ему. Это поведенческая психология. Тем более, если вы еще и родственники.
Я цокаю, спихиваю его руки со своих бедер и пытаюсь встать.
— Какие умные нынче бандиты! Отпусти меня!
— Только согрелись!
Не понимаю, как можно веселиться в ситуации подобной этой. А он веселится, судя по глазам, хоть и не улыбается при этом. Дошло, наконец, что выглядит кринжово.
— По-твоему, мы должны лишь стрелять, резать и давить? — спрашивает мужик, удерживая меня на себе.
— Да!