И шалые её глаза при этих словах становятся тревожными.
* * *
Мангры - не просто деревья. Все деревья растут, проталкиваясь корнями в почву, а ветви вознося к солнцу. Шелестят листвой, но всегда остаются на одном месте.
Мангры ходят. Их корни - как ноги. Они запускают их в воду, в солёный горький ил, в хлюпающую грязь болот, чтобы высосать оттуда жизнь.
Их древесина красна, как кровь.
Они упираются ногами в землю. Их ветви - руки.
И они медленно идут в глубину болот, осушая их.
* * *
Усадьба Мэнгроув Плейс семейства Монтгомери раскинулась у излучины впадающего в болото ручья под названием Дарк Крик. Старинный особняк стоит на взгорье - белостенный, с колоннами в греческом стиле. Только вблизи можно заметить, что он изрядно обветшал и весьма нуждается в ремонте.
Монтгомери чинно сидят в его парадной столовой - за большим обеденным столом, напротив французского окна, выходящего в запущенный сад.
Под потолком мерно вращаются лопасти вентилятора, разгоняя пахнущий тиной влажный воздух,
Тишина нарушается лишь постукиванием этих лопастей да звяканьем фамильного серебра о фамильный фарфор. Сервиз - "настоящий Веджвуд!", как обычно с придыханием говорят знатоки, - никогда не отправлялся в заклад, равно как и серебряные приборы, хотя аукционисты коршунами кружат над особняком все последние годы, с начала восьмидесятых.
Семья Монтгомери примерно с тех же пор находится в стеснённых обстоятельствах: хлопок падает в цене с появлением новых полимерных материалов, а содержание усадьбы - дело весьма затратное. Однако ни один семейный портрет из галереи на втором этаже, ни одна серебряная ложка с золочёным вензелем не покинули стен особняка, затянутых шпалерами с изображением розовых бутонов. Шпалеры - копия тех, что висели тут восемьдесят лет назад, когда хозяин дома, Роджер Иден Монтгомери, появился на свет Божий - не в больнице округа Кларенс, а в господской спальне, как его отец и дед.
Сейчас Роджер Монтгомери тоже лежит на кровати в своей спальне, пока вся его семья ужинает в парадной столовой.
Он полностью парализован и вот уже четвёртый месяц зависит от забот сиделки и своих родных, которые съехались в этот дом в ожидании его смерти.
"Гадкая участь, - горько думает его внук Стив, откидываясь на спинку стула. - Но участь всех остальных, здесь собравшихся, куда гаже, право слово".
Он комкает в пальцах салфетку и громко сообщает - резче, чем намеревался:
- Я вызвал сюда детективов из Нового Орлеана. Они скоро приедут. Будут жить здесь... и попытаются разобраться с нашими... м-м... проблемами. Я убедительно прошу у всех вас содействия в проведении расследования. Это в наших общих интересах.
Он опускает глаза на накрахмаленную белую скатерть с вышитыми по краям маргаритками. Но и не глядя на родственников, он точно знает, что те враз перестали жевать и замерли с вилками и бокалами в руках, как громом поражённые.
"Прекрасное библейское выражение, - устало думает Стив. - Разрази нас всех Господь".
- Да как ты мог! - возмущённо восклицает его младшая сестра Белинда. Она никогда не отличалась самообладанием, все её эмоции враз выплёскиваются наружу. - Что ты наделал, Стиви!
- Сю-да? - запнувшись, потрясённо выдавливает тётушка Конни, вдова дяди Эдварда Чемберса, цветущая сорокалетняя женщина, не только удачно вышедшая в своё время замуж за весьма престарелого дядю Эда, но и ухитрившаяся родить ему двоих близнецов. Дядя Эд вот уже пять лет как покоится в могиле. Счастливец, он не застал воцарившегося в семейном особняке бедлама.
- Нет, дорогуша, в Австралию, - ехидно замечает кузен Виктор, отпив глоток красного вина из своего бокала, и переводит взгляд на Стива. - Не думал, что ты решишься на такое, братец.
В голосе его неожиданно звучит нечто вроде уважения.
- Да это безумие! - запальчиво продолжает Белинда, не слушая никого. - Это ужасно! Ты хочешь, чтобы ищейки повсюду тут сновали и лезли в наши семейные дела? Будь дедуля в порядке...
- Будь дедуля в порядке, - парирует Стив со всей возможной невозмутимостью и тоже отпивает вина из своего бокала - в горле у него разом пересохло, - нас не убивали бы тут одного за другим, и детективы бы не понадобились.
- Вернее, мы не убивали бы друг друга, - бархатным голосом уточняет Виктор.
- Вик! - стонет Конни, роняя вилку. - Здесь дети!
Её дети, девятилетние близнецы Саманта и Джерри, с такими же круглыми серыми навыкате глазами, как у неё, отнюдь не шокированы услышанным: они болтают ногами, размазывая по тарелкам картофельное пюре с перечной подливкой, и отправляют под стол кусочки жареной курицы. Из-под стола то и дело высовывается тёмная мохнатая лапка, ловко подцепляя эти кусочки.
Все вздрагивают от резкого звука. Это скрежещет по паркету массивный дубовый стул, когда Белинда вскакивает со своего места.
- Ты с ума сошёл! - шипит она на Виктора, прижимая к груди судорожно стиснутые кулачки. - И ты тоже! - она обвиняюще тычет пальцем в сторону Стива. - Мы не убийцы! Не убийцы!
- Повтори это ещё пару раз, дорогуша, - лениво тянет Виктор, развалившись на стуле и блестя тёмными глазами из-под тяжёлых полуопущенных век. - Лично я никому здесь не доверяю - включая тебя, кузина. Но я согласен, детективы нам ни к чему. Дедушка вот-вот сыграет в ящик, мы разделим бабло, и дело с концом, - он щёлкает изящными пальцами. - Вуаля!
- Копы привезут сюда собаку? - раздаётся чистый голосок Саманты. - Если тётя Линда говорит про ищейку?