В открытый люк тридцатьчетверки Лавриненко свесилось крупное краснощекое, с усами подковой лицо. Грубоватый голос спросил:
— Эй, земляки, цигарки на пару затяжек не найдется?
Услышав знакомый голос, Дмитрий вылез из танка.
— А, это вы, товарищ красноармеец? — с напускной строгостью спросил он. — Небось курить охота, аж мутит?
Пехотинец, глядя на Лавриненко, заморгал удивленно:
— Ага. А вы откуда знаете, товарыш литенант?
— Да уж знаю. Приходилось выручать. Так что с тебя жменя махорки уже причитается.
— А! Так это я у вас, что ли, ночью на станции… От черт! Ничо не видать было, хоть глаз выширни. Так что извиняйте.
— Ничего, ничего! Ночь и правда темная была, если бы не голос, да не этот говорок, я б тебя тоже не узнал. Бери закуривай. — Дмитрий протянул кисет. — Родом случайно не с Кубани?
— Оттуда. А чо, земляки, может?
— Да, похоже, так. Я из Армавира призывался.
— Так мы, считай, соседи. Я с хутора Казачьего, шо недалеко от Подгорной, километров сто от Армавира, это как на Спокойную ехать. Может, слыхали?
— Как не слыхал, я ж родом из Бесстрашки. Правда, там только родился. Потом жил в Вознесенске, а вот последнее время — в Армавире.
— Эх, товарыш литенант, сейчас бы грамм по сто за встречу, сала по шматку с луком да хлеба домашнего, что мамка на капустном листе спекла, а?
— Вот немца разобьем, тогда за все сразу выпьем: и за встречу, и за Победу, и за Кубань нашу… А сейчас считай, что встречу кубанским табаком отметили. Друзья из дому прислали.
— Да ну! Так чо ж вы не закурили, товарыш литенант?
— Не курю! Бабка в детстве по губам так отшлепала, что по сей день помню.
— А кисет?
— Это подарок матери. Я в нем махорку держу для земляков, которым без курева невмоготу.
— Обижаете, товарыш литенант. Махорку верну, я ж взаймы беру.
— Десант, на машины, держать дистанцию! За головным вперед! — прокатилась вдоль колонны команда.
Один за другим взревели танковые двигатели. Над машиной комроты Бурды взвился красный флажок. Дмитрий повернулся к собеседнику:
— Все. Поехали. Потом договорим.
— Так я, товарыш литенант, в другой группе. То я хлопцев проводить пришел. В другой раз, если придется, до вас попрошусь. Ну, прощайте. Может, еще свидимся. — Красноармеец пожал руки нескольким бойцам, соскочил с тридцатьчетверки и побежал к стоявшим недалеко легким танкам комбата Гусева.
Чем ближе подходили танки к Орлу, тем сильней розовели от пожаров в городе облака, тем лучше слышны были раскаты орудийных выстрелов и автоматные очереди, тем четче вырисовывались на сером, пасмурном небе длинные черные шлейфы дыма, тем меньше попадалось навстречу беженцев.
На исходе дня группе Бурды удалось скрытно выйти к городу в районе товарной станции и завода № 9.
Противник, как показала разведка и подтвердили: беженцы, подтягивает к восточным окраинам Орла мотострелковые части, танки, артиллерию. Похоже было, что на рассвете он собирается крупными силами двинуться на Мценск. Следовало во что бы то ни стало постараться остановить его, не выпустить из города. Бурда хотел посоветоваться с Катуковым. Но оказалось, что рация вышла из строя, и теперь надо было все решать самим.
Вечером Бурда собрал всех командиров машин, спросил, кто что видел, что узнали от беженцев, выслушал соображения танкистов.
Решили устроить засаду у большого оврага, через который проходила дорога на Мценск и по которой, по сообщениям разведки, предполагалось движение вражеской колонны.
Часть танков решили замаскировать по обе стороны шоссе. Поддерживать их должны были мотострелки. Лавриненко же с тремя танками его взвода приказано было подойти как можно ближе к городу и спрятать машины так, чтобы отрезать немцам путь назад, а в случае отступления фашистов встретить их огнем с тыла. Тут же обсудили возможные варианты ответных действий врага, уточнили все детали взаимодействия танкистов и пехоты, которая, выдвинувшись как можно ближе к полотну шоссе, будет пулеметным огнем уничтожать живую силу противника.
Место для укрытия танков Лавриненко искал уже в темноте, почти на ощупь. Помогли пограничники заградотряда.
По их совету машины спрятали в небольшом ельнике в ста метрах от дороги. Лесок этот был удобным, неприметным, да и дорога отсюда просматривалась метров на триста в обе стороны.
Замаскировав машины, танкисты собрались у тридцатьчетверки взводного обсудить детали завтрашней операции.