— Командир, срочно к комбригу! Немцы прорвались!..
Лавриненко встал, быстро вытер салфеткой мыло с лица, виновато улыбнулся опешившей парикмахерше и, уже на бегу сказав: «Спасибо, милая!», — выскочил на улицу.
Около тридцатьчетверки стоял сильно взволнованный пожилой военный с ромбом в петлице, как выяснилось позже, начальник Серпуховского гарнизона, комбриг Фирсов.
— Вы командир танка? — спросил он.
— Так точно, товарищ комбриг.
— Выручай, сынок. С Малоярославца прорвалась немецкая колонна. Оборону организовали, а вот танков ни одного. Помоги, дело срочное.
Дмитрий посмотрел в ту сторону, куда показал комбриг, по привычке прислушался. Как будто все было спокойно. «Но комбриг волнуется, значит, дело дрянь», — отметил про себя Лавриненко.
— Поторопитесь, сынки, — снова попросил комбриг.
В следующий миг Лавриненко был уже на броне танка, крикнул в открытый люк: «Заводи!», — и тридцатьчетверка, стрельнув облаком дыма, помчалась по улицам Серпухова.
Засаду устроили у моста через реку Протву, в небольшом лесочке, у села Высокиничи. Едва успели заглушить двигатель, как из леса показалась немецкая колонна. Впереди мотоциклы с пулеметами на колясках, в середине — с противотанковой пушкой на прицепе штабной автобус, битком набитый офицерами, а дальше машины с пехотой, кухня.
Когда вся колонна вышла из лесу, мотоциклисты приостановились, пошарили в бинокли по окрестностям, о чем–то посовещались, указывая в сторону города, и, не найдя ничего подозрительного, двинулись дальше.
— Ты гляди, как нахально прут, — присвистнул Борзых, — будто к теще на блины. Но, как правильно говорили наши предки, незваный гость хуже татарина.
— Экипаж, к бою! — прервал его Лавриненко. — По колонне, осколочным — огонь! Еще осколочным — огонь! А теперь вперед, покажем фашистам, как по нашей земле ходить!
Не успели немцы понять, что произошло, как уже горели несколько мотоциклов и машина в конце колонны. Среди немцев началась паника.
Тридцатьчетверка выскочила на дорогу и помчалась по середине шоссе, посылая в гущу фашистской техники снаряд за снарядом, тараня и сбрасывая в кюветы все, что попадалось на пути. Словно тараканы разбегались в стороны вражеские солдаты.
— Смотрите, братцы, как фрицы тикают! — виртуозно работая рычагами, кричал Бедный. — На танке не догнать!
Пока экипаж тридцатьчетверки «наводил порядок» в колонне врага, подошел заградительный отряд из Серпухова. Пехотинцы довершили то, что начали танкисты. Ни одному захватчику в этом бою не удалось уйти от возмездия. Группа фашистов была захвачена в плен.
Как только отгремел бой, те, кто оставался в городе, увидели быстро приближающуюся к Серпухову странную колонну: впереди танк, затем наши солдаты на немецких мотоциклах, за ними — фашистский штабной автобус. Так и въехала в Серпухов эта кавалькада трофейной техники.
Военный комендант города, тот самый комбриг, крепко обнял Дмитрия:
— Видел–видел, лихо вы их, немцев–то. Отцовское вам спасибо, сынки, от всех нас, от города. Буду просить командование, чтобы всех к награде представили. Вы, надеюсь, не станете возражать?
— Спасибо, товарищ комбриг. Начальству мы не возражаем, — подмигнув экипажу, в тон комбригу, улыбаясь, ответил Лавриненко.
Кругом засмеялись. А Дмитрий, чуть помедлив, уже серьезно добавил:
— Только ведь мы не для наград. Мы за Родину…
Фирсов пристально посмотрел в глаза Дмитрию.
— Вот именно, за Родину. И потому вот им, — он указал на пленных, — никогда не победить нас. Никогда, как бы трудно нам ни было. — Комбриг еще раз крепко пожал руки всему экипажу.
— Разрешите следовать в свою часть? — спросил Дмитрий.
Фирсов улыбнулся:
— Разрешаю, только добрейтесь сначала…
Комбриг отдал танкистам их трофей — немецкий штабной автобус. Когда экипаж добрался до бригады и бойцы стали тщательно осматривать салон автобуса, в одном из металлических ящиков под сиденьем нашли объемистый саквояж. В нем оказались важные документы. В срочном порядке они были переправлены в Москву.
Глава 8
Впредь именовать гвардейской