Дмитрий стоял чуть ссутулившись, горло перехватил спазм. Так прошло несколько минут. Вдруг кто–то осторожно тронул его сзади за плечо, и грубоватый голос настойчиво зашептал:
— Товарыш литенант, разрышите обратиться?
Голос показался Лавриненко знакомым. Дмитрий, крепко сжав локоть Карпова, тихо сказал: «Крепись, политрук» — и обернулся. Перед ним, приложив руку к ушанке, стоял высокий, широкоплечий, забрызганный грязью солдат:
— Вас, товарыш литенант, у штаб требують. Видать, шо-то дюже срочное. Приказаны вон до той хаты итить.
У Дмитрия будто что–то зажглось в глазах:
— Земляк, ты, что ли? Ну, здравствуй! — Лавриненко крепко пожал руку солдата, отвел его в сторону. — Живой, значит, казак. Теперь до Победы обязательно доживешь. Очень рад видеть тебя, дорогой ты мой, да вот только момент сейчас, видишь, совсем не для веселья. Товарищей своих хороним.
— Понимаю, товарыш литенант. С нашего взводу тогда тоже мало хто в живых остался. Хорошо, шо вы меня сразу выкопали. Врач сказал: «Ишо б час полежал, и амба — назад закопали б».
— Из госпиталя давно?
— С неделю как приехал. В свою часть никак не допросюсь, тут, при штабе, держуть. Гоняють, кому куды надо. А мне б счас пулемет, эх…
— Из дома что пишут?
— Жинка письмо прислала. Пишет, шо картоха хорошая уродила, шо орехов да дички в лесу дюже много. Груш с сынишкой три чувала насбирали. Если, говорит, до весны с фашистами управитесь, то и на мою долю узвару будя. Чудная баба!
— Да. До весны, пожалуй, не управимся. А ты курить, случаем, не бросил? А, земляк?
— Не. Никак не насмелюсь.
— Ну тогда на. У меня тут в кисете специально для тебя кубанского табачку щепотка припасена, как раз на пару затяжек. Я ведь так и знал, что мы с тобой еще встретимся. Нельзя нам погибать. Ну, я побежал, а то скоро второго посыльного пришлют. Вернусь, договорим. А ты помоги пока тут моим ребятам…
— Не сумлевайтесь, товарыш литенант. Схороним, как своих…
Дмитрий ушел и уже по пути вспомнил, что опять не спросил ни имени, ни фамилии солдата. «Ладно, — решил, — вернусь, с этого и разговор заведу».
Но в этот раз им не удалось больше встретиться. Дмитрий получил приказ немедленно выйти навстречу вражеской танковой колонне, прорывающейся к дороге Лысцево — Шишкино.
Глава 11
Ночная охота
Навстречу фашистам двинулись теперь только два танка — тридцатьчетверка Лавриненко и «бэтушка» Маликова. Белые танки вышли к небольшой поляне, поросшей кустами (у самой дороги Лысцево — Шишкино), и стали ждать врага.
Прошло полчаса, час, стало смеркаться. Заметно похолодало. Танкисты уже начали поеживаться от холода, когда наконец далеко в лесу послышался сначала гул моторов, а потом и лязг гусениц приближающейся колонны. Лавриненко напряг слух, чтобы определить количество машин, и вдруг услышал взволнованный голос Бедного:
— Командир, похоже, их десятка полтора. Вот попали мы, а?
— Да, многовато. Ну ничего. На их стороне количество, а на нашей внезапность. Подпустим поближе, чтобы бить наверняка. Только бы Маликова раньше времени не обнаружили. Надо продержаться до тех пор, пока стемнеет, а в темноте немцы плохие вояки.
Нервы у бойцов сжались в комок. Танкисты забыли теперь о холоде и сквозь сетку веток внимательно наблюдали за машинами противника.
И вот черная башня головного танка попала в прицел. Лавриненко выстрелил раз, другой, третий, и бронированная громадина встала, окутавшись черным дымом. Открылся люк, несколько гитлеровцев выскочили наружу, но тут же, словно надломившись, упали в рыхлый снег, скошенные пулеметной очередью. Колонна остановилась. От следующей серии выстрелов вспыхнул второй танк, теперь уже в середине колонны.
Открыл огонь и Маликов. Он бил по замыкающим машинам и тоже сумел зажечь одну из них. А как только немцы открывали огонь, наши танки по заранее пробитым тропам быстро переходили с места на место, и, пока вражеские снаряды с гулом выкорчевывали теперь уже пустые кусты, Лавриненко и Маликов в упор расстреливали застрявшие на дороге танки. Вражеские машины попытались развернуться в линию, но мешало болото. Горело уже шесть машин, когда остальные, вырвавшись из пробки, стали поворачивать и уползать назад, в лес.