Не помню, когда точно, но, по–моему, весной 1990 года ночью мне позвонил из Москвы Л. Я. Евтюхин и попросил, чтобы я срочно выслал все, что у меня есть о Лавриненко. Он сказал, что руководителей совета ветеранов первой гвардейской танковой армии вызывают в ЦК. По–видимому, наш план сработал, допекли мы верхушку ЦК своими письмами. Я немедленно выслал все, что у меня заранее уже было приготовлено.
Недели через две Лев Яковлевич снова позвонил и сказал, что в ЦК ветераны были, носили очередное (уже четвертое, ибо три наградных писал М. Е. Катуков) ходатайство, показывали документы, состоялся обстоятельный разговор относительно боевых подвигов Лавриненко.
Теперь надо было ждать. В этот раз у меня было предчувствие, что будет принято какое–то положительное решение. Мне казалось, что это будет накануне Дня Победы (7–8 мая), и я настроился следить за прессой именно в эти, последние перед праздником, дни. А Указ вышел 5 мая 1990 года. Его текст первой услышала моя жена Наталья, когда вечером я пришел домой, она прямо с порога меня и ошарашила.
— Ты ничего не знаешь?
— А что случилось?
— Только что по радио сообщили, что Лавриненко посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.
У меня и правда чуть ноги не подкосились. Стою и ничего ответить не могу. Ком подкатил к горлу.
Вечером позвонил Л. Я. Евтюхин и сказал только несколько фраз: «Спасибо тебе. Мы победили. Поздравляю». И повесил трубку. Видно, тоже разволновался и не мог говорить. Следом позвонили Немченко из Москвы и Придиус из Краснодара. С Петром Ефимовичем мы стали планировать, как теперь провести в связи с этим торжественные мероприятия в Бесстрашной.
Недели через две Петр Ефимович снова позвонил мне и сказал, что в начале июня в Бесстрашную приедет командующий Северо–Кавказским военным округом вручать родственникам Дмитрия Лавриненко письмо Горбачева и Звезду Героя.
То был первый и единственный за всю историю Бесстрашной случай, когда в маленькую предгорную станицу приехало столько Героев Советского Союза, столько однополчан Дмитрия, сражавшихся рядом с ним, столько многозвездных генералов, полковников и других высших армейских начальников.
Сцену для выступлений бесстрашненцам пришлось делать прямо на улице, под деревьями, за Домом культуры, который все равно не вместил бы всю ту массу людей.
Многих ветеранов первой гвардейской танковой бригады я тогда увидел впервые, хотя раньше долго переписывался с ними. Оказалось, что фронтовики уже сами сочинили песню о Лавриненко, сделали самодельную книгу о нем, собрав в ней все публикации, которые были сделаны разными авторами в разных газетах и журналах.
Я разговаривал с одним из фронтовиков, когда кто–то крикнул: «Найдите Филиппова, его командующий ищет».
Я подошел к командующему округом генерал–полковнику Л. А. Шустко. Представился. Он протянул руку, здороваясь. Рукопожатие его было крепким. Он долго смотрел мне прямо в глаза, а потом вдруг спросил:
— Станислав, как это тебе удалось? Сколько лет ты занимался Лавриненко?
— Лет пятнадцать… — ответил я.
— Откуда такая настырность?
— А у нас в станицах все мужики такие упертые… Особенно, если разозлить.
— А ты на что разозлился?
— На несправедливость. Человек с таким боевым результатом был забыт. Даже наград никаких.
— Как никаких? Ну медали–то были, наверно…
— Не было ни медалей, ни орденов… На бумагах, наверно, были, но сам Дмитрий ничего не успел получить. Видно, не догнали его награды. Бригада то с боями отступала, то потом быстро наступала, а наградные листы штабисты, наверно, не торопились оформлять, я в архивах их так и не нашел.
Командующий опять пристально посмотрел на меня:
— Ну что ж, тогда тем более спасибо тебе.
— Я не один, друзья помогали, ветераны бригады.
— Жаль, что я ничем вас наградить не могу. Звезду Героя вручу родственнику Лавриненко И. И. Кравченко. Тебе вот грамоту привез. Может, помочь чем нужно, проси, постараюсь выполнить.
— Не могли бы вы подарить танк, мы поставим его здесь, в Бесстрашке, в память о Дмитрии.
— Ну тридцатьчетверку я теперь уж, наверное, не найду, в частях их уже не осталось, а одну из старых машин изыщем… — пообещал командующий.
Он тут же подозвал к себе какого–то генерала и приказал ему найти, привести в порядок и доставить в Бесстрашную одну из списанных боевых машин из Майкопской танковой части. Командующий выполнил свое обещание. Этот танк стоит теперь в центре станицы на постаменте рядом с памятником погибшим землякам.