Вот тогда Анастасия Максимовна и решила взять ребенка из детдома. Она знала, что одного из них, крайне истощенного, болезненного мальчика Гену Азанкова, чтобы подкормить и вылечить, постоянно брала домой семья Поколовых. Понравился он и Трегубенко.
Директор детдома, зная состояние здоровья ребенка и то, что настоящие родители этого мальчика погибли, когда Анастасия Максимовна обратилась к ней с просьбой усыновить мальчика, тут же согласилась отдать Гену ей на воспитание. После оккупации станицы, видимо, боясь осложнений с властью, Трегубенко не стала заново регистрировать ребенка, оставив его на документах умершего мальчика.
Вот так и стал Гена Азанков Николаем Дмитриевичем Трегубенко. Ему в то время было всего три годика и, конечно, он не мог знать обо всех этих перипетиях в своей судьбе.
И вот теперь, через шестьдесят лет, узнав об этом, он, конечно, пережил шок. Но, оправившись, решил все же через суд вернуть себе настоящие имя и фамилию. Сделав запрос в соответствующие организации Санкт–Петербурга, он узнал и некоторые сведения о своих настоящих ленинградских родителях.
Оказалось, что его мать, Мария Ивановна Гоголева, и отец, Яков Иванович Азанков, жили в Ленинграде по 9‑й Советской улице в доме № 15, кв.16. Судя по справке, в эту квартиру они переехали буквально накануне войны, 8 мая 1941 года. А 22 августа отец Гены, Яков Иванович, уже был призван в Красную Армию и 23 февраля 1943 года погиб под Всеволожском.
Мать же, Мария Ивановна, умерла от голода еще раньше, в январе 1942 года. Так Гена Азанков попал в детдом № 58 и с ним был эвакуирован на Кубань, в станицу Передовую. Так что все дальнейшие его воспоминания связаны только с этой станицей и людьми, которые его воспитывали. Только Дмитрия Ивановича и Анастасию Максимовну Трегубенко он всю жизнь и считал своими родителями. А правду о своей настоящей семье узнал, когда их уже не стало.
Вот такая история.
У Василия Шукшина есть такие слова: «Когда буду помирать, если буду в сознании, в последний момент успею подумать о матери, о детях, о родине, которые живут во мне. Дороже у меня ничего нет».
Что ж, подобные мысли есть, пожалуй, у каждого из нас. Как бы далеко мы ни уезжали от малой своей родины, какие бы высокие должности ни занимали, а все равно нет–нет да и захочется вдруг бросить все дела и уехать хоть на денек в милые сердцу места, в свое село, в родительский дом, чтобы хоть на краткий миг, как в детстве, пожить в беззаботной радости: посидеть на зорьке с удочкой на пруду, сбегать в ближний лес по грибы да ягоды, подышать чистым свежим воздухом, попить воды родниковой в жаркий полдень либо по утренней прохладе помахать косой на зеленом лугу. А потом вечерком наколоть дров березовых, натопить погорячей баньку да дубовым духовитым веником выхлестать из себя пыль всех дорог, «ароматы» городских смогов, чтобы подольше потом был с тобой запах родного дома.
Кто из селян, ставших горожанами, не мечтает об этом…
Незримыми, но прочными нитями держит нас родина, будоражит память, зовет к себе. И чем старше мы становимся, тем ярче картины воспоминаний, тем сильней тянет в родные места, в дом, где прошло твое детство.
Много воды утекло с того военного времени в быстроводном Урупе. Жизнь разбросала бывших детдомовцев по всей нашей необъятной стране, по–разному сложились их судьбы, разные у них образование и должности, но у всех воспитанников Белоруссовой на всю жизнь святым и незабвенным осталось чувство душевного родства со своими детдомовскими сестрами и братьями, с жителями станиц Отрадненского района, которым обязаны они своей жизнью и здоровьем, своим воспитанием. А потому используют они любую возможность, чтобы съездить на Кубань, чтобы хоть на краткий миг встретиться друг с другом, чтобы поделиться радостью или попросить совета, получить утешение, когда трудно. И, если вспомнится им вдруг то, о чем больно вспоминать или говорить, они просто посидят молча, почтив так память тех, кто навсегда остался лишь в их тревожных детских снах…
У ленинградцев — бывших блокадников есть такая традиция — в День Победы собираться вместе. На этих встречах они обязательно вспоминают о годах детства, проведенных на Кубани, называют имена жителей станиц Отрадной, Удобной, Передовой, Надежной, Попутной, вспоминают лица людей, которые спасли им жизнь в годы тяжкого военного лихолетья.
Да и жители кубанского предгорья не забыли маленьких ленинградцев.
Ранней весной 1987 года по всей стране разлетелись сотни писем с одним и тем же обратным адресом: Краснодарский край, Отрадненский район, станица Передовая, клуб земляков «Отчизна». И те счастливчики, которые получили их, не могли сдержать волнения — ведь это была весточка из родных мест, оттуда, где родился, где прошло детство, где отчий дом, где друзья и близкие. Правда, весточка эта была не совсем обычной, в конверте лежал номер специального выпуска отрадненской районной газеты «Сельская жизнь», посвященный работе передовского клуба земляков «Отчизна», который был создан в станице и стал как бы центром притяжения для всех, кто хотел держать связь со своей родиной, переписываться с друзьями, быть в курсе дел отрадненского предгорья. Одновременно этот номер газеты был своеобразным пригласительным билетом на встречу выпускников местной школы всех лет. Несколько десятков конвертов с газетой пришли и по ленинградским адресам. Бывших передовских детдомовцев тоже приглашали приехать в станицу на большую встречу земляков. Их тоже считали своими родными станичниками. И они, долгожданные, приехали. Их, бывших детдомовцев, собралось на эту встречу несколько десятков человек.