— Тишина мешает, Федор Васильевич, — вздохнул Барбашов. — Слышишь, как тихо? Словно и не на войне мы с тобой, а где-нибудь в райском санатории. А почему здесь так тихо? Почему боев нет?
— Был у нас бой на реке.
— Это не бой. Это стычка. И нас горстка, и немцев десантный взвод, не больше. А где же войска? Где полки? Дивизии? Армии?
— Я так думаю — вперед они ушли, — высказал свое мнение Клочков.
— Куда — вперед?
— Впереди нас, — пояснил Клочков.
— Отступили, значит? Не может этого быть. Ты, Федор Васильевич, многого не знаешь. А я достаточно ездил по округу и насмотрелся на ту силищу, что в нем есть. Ты видел укрепрайоны?
Клочков, насупив мохнатые брови, сосредоточенно слушал.
— А знаешь ли ты, что мы по танкам превосходим любую армию мира? А по артиллерии?
— Да так-то оно так… — вздохнул Клочков.
— Только все-таки непонятно, куда же все это девалось, — в раздумье продолжал Барбашов, в упор взглянул на сержанта и спросил: — А может, рано повернули мы на восток?
Клочков терпеливо выдержал испытующий взгляд командира.
— Это не мы повернули. Это нас повернули, товарищ старший политрук, — спокойно ответил он.
Барбашов согласно кивнул головой.
Разговор оборвался. Клочков был прав. Но Барбашов чувствовал какую-то неудовлетворенность и заговорил снова:
— А ловко ты нас из болота вывел. Чувствуется — лес знаешь.
Клочков смущенно улыбнулся.
— Сызмальства на кордоне жил, как не знать. Я его, этот лес, и сажал и сводил. И от огня спасал. И от болезней разных. Он мне вроде как дом родной.
— А рыбалкой занимался?
— Как сказать, вентеря ставил. Верши тоже применять приходилось. Ну и бредешок, бывало, важивал.
— А на удочку ловил?
— Не обожаю. Скука берет, — признался Клочков.
— Ну это ты зря, — заспорил Барбашов. — Лучшего отдыха, чем с удочкой, на свете нет. Я так, бывало, чуть вечер свободный — сразу на реку. Мне и дождь — не дождь, и спать могу хоть вовсе не ложиться. Лишь бы у воды посидеть. Я и жену к рыбалке пристрастил. И друзей. Только, я тебе скажу, не каждому дано рыбаком быть. Особое терпенье в этом деле нужно. И чутье…
— Это какое же?
— Надо настроение у рыбы чувствовать. Тогда всегда с удачей будешь! Вот, допустим, идет дождь. У рыбы одно настроение. Ясная погода — другое. Ветер подул — третье. И опять же: ветер ветру рознь. При одном — клюет. А при другом хоть что делай. Ни единой поклевки не дождешься.
— Это верно! — понимающе протянул Клочков и хитро посмотрел на командира. — А бывало так, что пустые возвращались?
— Конечно, — добродушно усмехнулся Барбашов. — Мало того, что ни шиша не поймаешь, самого еще комары чуть не сожрут. Но зато уж когда повезет, тут все тридцать три удовольствия! И соловьев наслушаешься! И запахами лесными пропахнешь!
Барбашов насторожился. Из кустов доносились торопливые шаги. Кто-то бежал в их сторону. Клочков схватил автомат и тоже замер в ожидании. Потом быстро растолкал разоспавшихся бойцов и шепотом скомандовал:
— В ружье!
Ханыга мигом откатился за куст, щелкнул затвором. Но тревога оказалась напрасной. Через минуту ветки затрещали сильнее, и в ельнике показался Чиночкин.
— Там убитые лежат! — обращаясь ко всем сразу, выпалил он.
— Где? — спросил Барбашов.
— Возле моего поста. В кустах. Все мертвые! — тяжело отдуваясь, доложил Чиночкин.
— А живых не видел? — в свою очередь спросил Клочков.
— Нет!
— Пойдемте посмотрим, что он там обнаружил! — скомандовал Барбашов и пошел туда, откуда только что появился запыхавшийся, с вытаращенными глазами Чиночкин.
Метрах в двухстах от ельника, на дне неширокой, высохшей бочажины, друг на друге лежали четыре красноармейца. Гимнастерки на убитых были расстегнуты, карманы выворочены.
Бойцы тесным кольцом окружили бочажину. Сырым холодом веяло со дна этой ямы. Было страшно оттого, что все было так просто. Жили. Убили.
Косматых медленным движением снял с головы каску. Его примеру последовали остальные.
— Похоронить надо, — предложил Клочков и выжидающе посмотрел на командира.
Барбашов ответил не сразу. Даже его, не раз нюхавшего порох, покоробило от этой жуткой картины. Впрочем, скоро он взял себя в руки. Для него, в общем-то, все это было не ново. Но на молодых бойцов вид убитых мог подействовать удручающе. И потому он как можно тверже сказал:
— Конечно, Клочков, конечно.
Вскоре Ханыга принес к бочажине случайно найденную в кустах винтовку. У винтовки был расщеплен приклад и начисто, словно бритвой, срезана мушка. Штыка и ремня на винтовке тоже не было. Но, несмотря на все это, винтовка оказалась очень кстати.