Не желая сталкиваться с немцами, Барбашов вел отряд по самым глухим дебрям, избегая дорог, обходя стороной деревни, поляны и пастбища. Но теперь большой лес кончился, и отряду волей-неволей пришлось выходить почти на открытую местность. Вот и сейчас шли неуютной, потной луговиной, пробираясь от перелеска к перелеску. В воздухе плотно висела гудящая мошкара, пролетали ночные бабочки, и вслед за ними бесшумно и мягко, неожиданно появляясь и исчезая, над землей носились козодои, летучие мыши.
Барбашов знал, что люди устали, что надо бы сделать привал. У него самого ноги гудели. Но он боялся упустить драгоценное темное время и без остановки шагал дальше.
А. В. Барбашов.
Между тем светлая полоса зари все шире и шире расползалась над горизонтом сизым подтеком, и скоро мутную мглу предутренних сумерек пробил первый луч солнца.
— Однако ночь кончилась, — поравнявшись с командиром, заметил Клочков.
— К сожалению, да, — согласился Барбашов. — Эх, не хватило нам еще часиков трех. Чувствует мое сердце, наткнулись бы на своих.
— А теперь как же?
— А теперь придется отсиживаться где-нибудь в кустах. Ну да ладно, по крайней мере, приведем себя в порядок. Оружие опять же надо почистить.
— Вздремнуть бы малость, товарищ старший политрук, — мечтательно произнес Ханыга и посмотрел на командира.
— Не знаю. Как удастся, — сухо ответил Барбашов. — Давайте искать место для привала.
После короткого совещания выбрали один из густо поросших кустарником холмов. Подступы к нему надежно прикрывало торфяное болото. Забрались на вершину. Выбор оказался очень удачным. На холме было сухо, и вся лежавшая вокруг местность просматривалась как на ладони. Клочков сразу же учел выгоды этой позиции и выставил на сей раз в охранение только одного Кунанбаева.
Устали все так, что даже не вспомнили и о еде. Барбашов махнул рукой, что означало «располагайтесь», и бойцы повалились на землю. Легли там, где кто стоял. Далее скатки никто не стал разматывать. Бросили их под головы и, крепко сжав винтовки, уснули. Барбашов тоже свалился под куст и быстро уснул. Проснулся он, когда солнце взошло уже высоко. Дул ароматный ветер, шелестела листва, и слышался спокойный говорок Клочкова.
— Все по болоту лезли. Только все чистые, а ты… И што значит эта дыра на рукаве? Где у тебя иголка? — отчитывал кого-то сержант. Он сделал паузу и продолжал дальше: — И вы, товарищ Чиночкин, тоже, можно сказать, плохо за собой следите. Человек вы интеллигентный, а лопатка ваша где?
— Не знаю, сержант, — честно признался Чиночкин. — Вероятно, при переправе потерял.
— Вот то-то и оно, что при переправе. А сколько их еще будет, этих переправ? — наседал Клочков.
Барбашов оглянулся. Бойцы, усевшись полукругом на маленькой, с пятачок, полянке, приводили себя в порядок.
— Придем к своим, а вы, как тот Махно волосатый, позарастали все. И что о вас подумают люди! И как это, интересно, товарищ старший политрук будет докладывать командованию, что вы есть бойцы двадцать четвертой Железной дивизии? — словно шмель, гудел Клочков.
— Федор Васильевич! — добродушно улыбнулся Барбашов. — Как обстановка?
— Тихо, товарищ старший политрук, — доложил Клочков, — на рассвете постреливали.
— Где?
Клочков показал на юг и восток.
— А кто — бог его знает. Только перестрелки не было. Так, дали несколько очередей. Ну и самолетов ихних пролетело не меньше сотни…
— А наших?
— Наших не видно.
— Вы ели?
— Нет, ждали вас.
Барбашову сразу стало как-то неловко. Он проворно сел и, не глядя на сержанта, сказал:
— Меня в таких случаях ждать не надо. Это во всех отношениях неправильно. Обстановка может неожиданно измениться, придется идти, а люди голодные. Из-за одного человека коллектив страдать не должен. Это не по-партийному.
— А я думал, поменьше съедим — побольше останется, — простосердечно признался Клочков.
— Не к чему нам экономить, — не стал слушать его Барбашов. — Не сегодня-завтра встретим своих. От немцев мы оторвались, это точно. И топчемся в предполье. Вы сами подумайте. Мы сейчас где-то у Белыничей. Ну куда наши могли деваться?
Бойцы молчали. Никто из них не посмотрел ему в глаза. Они, как показалось Барбашову, еще сосредоточеннее занялись своим делом. Кунанбаев штопал гимнастерку. Ханыга чистил винтовку и так старательно глядел в ствол, что можно было подумать, будто хотел найти в нем ответ на вопрос командира. Даже Чиночкин не поднял головы и очень внимательно разглядывал руки. Только Клочков не прятал глаз. Он хмуро смотрел под корни развесистой ивы, но, как только почувствовал на себе взгляд командира, склонился над мешком.