— Ты так говоришь, будто один ты все знаешь, а больше никто не знает. А я тебе скажу, Чинкин не хуже тебя все понимает. Я вот тоже думаю: зачем мы идем, куда идем, раз обстановка неизвестна?
«И этот не верит», — подумал Барбашов.
— Идем мы на восток, — категорично пробасил Ханыга. — Или, говоря по-военному, в тыл. И идем не к теще на блины, а выносим из окружения Знамя.
— Сколько же его еще выносить?
— Уже одному долдону объяснял, — начал сердиться Ханыга. — До тех пор, пока не выйдем на советскую землю. Должна же она быть где-нибудь?!
— Вроде бы должна, — вздохнул Кунанбаев.
— Как это «вроде»? — повысил голос Ханыга. — Что же, по-твоему, немец до Урала уже дошел?
— Что это значит — «до Урала»? — неожиданно раздался еще более возмущенный голос Клочкова. — А за Уралом, по-твоему, не наша земля? Или ты думаешь, что там Советская власть сама рухнет? Ошибаешься, милок. Там и земли пол-России и людей хватит, которые за нее постоять могут.
Спор мигом затих. Даже Ханыга не сразу нашелся, что сказать, и вместо слов вдруг тонко и протяжно засвистел.
Клочков тоже помолчал. Потом, как показалось Барбашову, с обидой заметил:
— А свистунов у нас, промежду прочим, завсегда в сени выпроваживали…
— Это я так, для разрядки, — признался Ханыга. — Вы же, кажись, спать собирались.
— Да ну, какой с вами сон, — так же откровенно ответил Клочков. — Как только товарищ Чиночкин рот раскрыл, с меня все сны будто рукой сняло. Слушаю я вас, ребята, и думаю: и дело вы говорите, и не дело. Конечно, могли бы мы эту болотину не месить и дальше никуда, скажем, не топать, а окопаться тут, как жуки, и по ночам постреливать. И, может быть, прихлопнули бы десяток — полтора немцев. Ну а дальше что? Возьмите вы в толк. Кончится у нас боеприпас, и передавят нас всех, как слепых котят. И опять же не в этом суть. Я так понимаю, что нам отступать приходится для того, чтобы вместе собраться. Думается мне, течет сейчас наша армия малыми ручьями по лесам и перелескам, чтобы собраться в большую воду и уж потом хлынуть в нужном направлении. Никак я тоже не могу поверить, чтобы истребили ее всю дочиста. По всем статьям не должно этого случиться. Вот и выходит, что хоть и неясна обстановка, а нам надо выполнять приказ нашего командира и по своему руслу к той большой воде проистекать. А насчет Знамени, — Клочков на минуту замолчал, — тут вообще всякие разговоры лишние. За это Знамя вся дивизия не раз костьми ложилась. И нам тоже лучше пять раз умереть, чем без него к своим выйти. Потому как нам без этого Знамени на всей нашей большой земле места нет. А посему какую мысль товарищ Чиночкин высказал — считать вредной. Я так понимаю этот вопрос.
В спор с Клочковым вступать никто не решался. Да он, по всей вероятности, и не ждал никаких возражений. Потому что, закончив свою короткую речь, сразу же погрузился в хозяйственные заботы.
— Что-то командир наш отдыхать не приходит, — первым делом заметил он. — Всю ночь простоял, ведь это надо же так.
— Так ведь он сам себя назначил, — словно оправдываясь, пробубнил Ханыга.
— Ему от этого не теплее. Вот простудится да заболеет, тогда будет «сам», — озабоченно проговорил Клочков и снова сосредоточился на хозяйственных делах: — Давай-ка, Кунанбаев, отправляйся за дровами. Завтрак пора готовить. Какое у нас сегодня число?
— Двадцать восьмое июня.
— Какой же это, стало быть, день?
— Суббота!
— Сегодня старшина сказал бы: «Можно постричься, побриться и к девкам явиться», — вспомнил Ханыга.
— Только сначала заставил бы пол в казарме выдраить, — заметил Косматых.
— И тумбочкам, как водится, смотр устроил бы, — добавил Кунанбаев.
— Да, было такое, — подтвердил Клочков. — Однако что же получается? Хоть командир и не велел себя менять, а совесть все-таки иметь надо. Отправляйтесь-ка, товарищ Чиночкин, на пост. А ты, Степан, посчитай, сколько у нас картошки, и в точности доложи мне.
Бойцы зашевелились. Барбашов воспользовался этим и встал. «Снова все уперлось в обстановку, — с досадой подумал он. — Неужели и сегодня ничего не прояснится? Бой-то рядом шел!»
Он нарочито громко откашлялся.
— Вы здесь, товарищ старший политрук? — удивился Клочков.
— Да, — просто ответил Барбашов и сам спросил: — Как отдохнули?
— Отлично! — за всех ответил Клочков.
— Обсушились?
— Вполне. Даже сапоги малость подсохли.
— В таком случае быстро завтракаем, — распорядился Барбашов. — Хорошо бы и на обед картошки испечь, чтобы потом с костром не возиться. Как думаешь, Федор Васильевич?
— Враз сделаем, — ответил Клочков. — Принес дров, Кунанбаев? Да што ж ты стоишь?