— Служу Советскому Союзу! — за весь свой батальон ответил Щука, вытянувшись перед генералом в струнку.
— А теперь вот вам новое задание, — продолжал генерал Галицкий. — Первую попытку врага окружить нас мы сорвали. Но это вовсе не значит, что противник откажется смять нас и уничтожить. Он непременно вновь постарается зажать нас в кольце. Но нам нечего ждать, когда он закончит свои маневры. Мы от него снова оторвемся. Приказываю вам, майор, следить за всеми передвижениями вражеских частей. И особенно на левом фланге. Мне надо точно знать, до какого рубежа они продвинутся за ночь. И еще имейте в виду: впереди, в районе Рубежевичей, вдоль старой государственной границы проходит полоса наших укреплений. Вполне возможно, что теперь она захвачена гитлеровцами. Надо точно разведать их силы.
— Есть. Понял, — ответил Щука. И с удовольствием отметил про себя, что генерал, хотя ему достается не меньше, чем другим, выглядит очень неплохо. Он, как всегда, аккуратно выбрит, опрятно одет и даже кажется бодрым, хотя командиры частей и начальники служб не дают ему покоя ни днем ни ночью.
— И, конечно, ни на минуту не забывайте о Знамени Железной. Может быть, сейчас, при отходе, вам все же удастся напасть на след группы Барбашова, — отдал последнее напутственное распоряжение генерал.
Майор немедленно отправился в разведбат, собрал подчиненных командиров и каждому поставил конкретную задачу. Когда он начал отдавать распоряжение командиру бронероты старшему лейтенанту Леонову, тот заметил:
— У нас бензин на исходе, товарищ майор.
— Беда с этим горючим, — вздохнул Щука. — Ну да ничего, добудем. В конце концов, мы действуем в интересах всей дивизии. Попрошу у начальника штаба. Даст.
Леонов приободрился. Он знал, что комбат не любит бросать слов на ветер.
Получив указание, командиры разошлись по своим подразделениям, а Щука подумал о том, что плохо обстоит дело не только с бензином, но и с боеприпасами, да и среди личного состава уже были немалые потери. Он приказал майору Троицкому принести ему сводку о потерях и углубился в ее изучение. Цифры были малоутешительными. В ротах выбыло из строя до тридцати процентов личного состава. Среди них были убитые, раненые, а больше всего пропавших без вести. Ушли на задание и не вернулись. В бронероте тоже недосчитывалось процентов двадцать пять. Понесли значительный урон и специальные подразделения. В батальоне почти полностью были уничтожены транспортные средства, сильно пострадал взвод связи. Но боеприпасов, о которых беспокоился Щука, пока еще было достаточно. И это объяснялось тем, что в боях, вроде сегодняшнего, разведчики, как правило, не участвовали.
Неожиданно начал накрапывать дождь. Несколько крупных капель упало майору на лицо. Он поднял голову и увидел, что небо заволокли низкие серые тучи. Поднялся ветер. Щука вернул адъютанту старшему сводку и, завернувшись в трофейную накидку, пошел по расположению батальона. Начали сгущаться сумерки, дождь заметно усилился. Бойцы прятались под деревьями, залезали под бронемашины, накрывались брезентовыми чехлами, жались друг к другу. Разводить костры не разрешалось. В нескольких местах майора останавливали патрули, спрашивали пароль. Щука называл пароль, и бойцы снова растворялись в темноте. Такая четкость в несении караульной службы понравилась майору. Дисциплина в дивизии, несмотря на крайне напряженное положение, оставалась очень высокой.
ВСТРЕЧА
Полдень застал группу Барбашова на краю большого, сплошь перепаханного танками поля. Война прошла здесь тяжелой поступью. Видно было, как припадала она на колени, подминая под себя мягкие стебли колосящейся ржи, как с головой закапывалась в землю, как спотыкалась в воронках, но снова поднималась и, оставляя за собой смрадный след, громыхала дальше, вперед, до тех пор, пока не искрестила все поле вдоль и поперек глубокими, словно траншеи, колеями, по которым, как в половодье, с веселым звоном неслись потоки мутной дождевой воды. Изрытое ходами сообщений, опаленное жарким бензиновым пламенем поле пестрело бурыми и черными пятнами. Со всех сторон тянуло гарью. Повсюду валялись стреляные гильзы, окованные железом ящики из-под снарядов, исковерканное оружие, трупы людей и лошадей.
«Опять опоздали, — с горечью подумал Барбашов и, не сдержав обиды, выругался. — Побрали бы черти эту гонку! Мы спешим изо всех сил и не можем догнать войну. Ну разберись попробуй, кто стоял здесь против немцев — то ли выходившая из окружения часть, то ли откатившийся на восток фронт?»