Ему уже недостаточно стало лишь удовлетворить голод и бежать по делам ли, к очередной ли подружке. Ему хотелось быть с Томой как можно дольше, хотелось проводить в ее обществе не полчаса, а целую ночь, а то и вообще жить бы с ней вместе, чтобы опостылевшая Любаша оказалась вдруг лишь страшным сном… И, когда случалась оказия переночевать у Тамары, он слезно просил-умолял позволить ему остаться с ней до воскресного вечера, пока ее родители не вернуться с дачи. Ведь они одни в квартире, никто не мешает Владу наслаждаться не только Тамариным по-прежнему восхитительным телом, но и возможностью пообщаться с ней на отвлеченные темы, ведь даже ребенок не путается под ногами, предусмотрительно отправленный на дачу. Но его мольбы оставались безответны — Тома была неумолима: получил порцию десерта и до свидания, чао, бамбино.
Владу было нелегко перенести даже, казалось бы, такую малость, как факт, что Тома перестала называть его как-либо. Хоть по телефону, хоть при встрече она обращалась к нему просто "Ты". И это ранило, пожалуй, больше всего остального. Теперь ему оставалось только вспоминать, как любила когда-то Тамара ласкать его, теребить короткие русые волосы… Однажды Влад спросил ее:
— Заинька, а почему ты перестала называть меня Владичкой? У тебя это так замечательно получалось, так ласково и эротично…
Ответ прозвучал сухо и без намека на шутку:
— Потому что Владичка умер. Остался только ты.
Сначала Влад думал, что это очередная игра. Сперва они играли в господина и рабыню, теперь — наоборот, в госпожу и недостойного возлюбленного. Но нет, вскоре он понял, что это вовсе не игра. Увы, он переиграл, переусердствовал, и в результате испортил гениально затеянную и почти доведенную до конца аферу со второй женой. Ведь он безошибочно провел подготовительный этап, он очень ловко, можно сказать, даже профессионально влюбил в себя невинную девочку и много лет без зазрения совести пользовался ее любовью, уверенный, что отныне так будет всегда. Ан нет, где-то он допустил ошибку, где-то лоханулся, раз так тщательно выстроенная пирамида рухнула, превратившись в развалины. Эх, если бы только не выкатилось злополучное кольцо, все было бы совершенно иначе, никогда бы не закончилась его власть над Тамарой!
Ему неоднократно приходила в голову мысль развестись с Любашей и жениться на Тамаре. Его уже давно тошнило от рыжей толстой развратницы. Грубая, крикливая, непозволительно пошлая базарная баба — да разве ее можно сравнить с маленькой, чуть округлившейся после родов, что лишь добавило очарования, такой обаятельной и милой, по-домашнему уютной Тамарой? Их даже внешне нельзя было сравнивать — Тома неизменно была неизмеримо выше и достойнее его отвратной супружницы. А уж если сравнивать постельные дела, то тут уж Тамаре и вовсе не было равных, а в сравнении с Любкой — так уж тем более. Любку он по-прежнему сравнивал лишь с бездонной деревянной бочкой, да и в этом сравнении неизменно выигрывала бочка: пусть бы он вогнал в Монстра уйму заноз, не получив ни грамма удовольствия, зато избежал бы необходимости гладить и ласкать целюлитные жировые складки, целовать отвратительные толстые губы. Пфу, при воспоминании о супруге почему-то все время хотелось отплевываться… К тому же бочка не кричит без конца хриплым прокуренным голосом: "Еще, еще!".
Да, самая большая мечта Влада была о разводе. Правда, Тамара неоднократно заявляла, что не хочет за него замуж, но в эти сказки он не верил: быть такого не может! Все женщины непременно мечтают о замужестве. А уж мать-одиночка и подавно. Тем более, если эта мать — Тамара, а мужчина, предлагающий руку и сердце — Влад. Так что не в Тамарином нежелании загвоздка, а в том, что он решительно не может никоим образом развестись с Любашей. НЕЛЬЗЯ. И точка.
Ему даже хватило наглости заговорить о разводе с отцом. Разговор оказался более чем короткий:
— Только попробуй, я тебе собственными руками яйца пообрываю и сожрать заставлю. Ты что, маленький, не понимаешь, что для того, чтобы трахать бабу, необязательно на ней жениться? Вот и трахайся, сколько угодно, на стороне, а о разводе и думать не смей. Что тебе, козел, баб бесплатных мало? Так иди к платным, они профессионалки, обслужат по высшему разряду. Или денег на б…ей не хватает, так не стесняйся, я подкину…
Не помогли даже Владовы уверения, что Любаша ему изменяет:
— А раз изменяет — ты сам и виноват. Ты что, импотент, что ли, не можешь бабу свою вытрахать, как положено, чтобы она налево не бегала да отцу не жаловалась? Слабак…
Объяснять отцу, что для удовлетворения ненасытной Любки недостаточно даже его огромного Монстра и немалого опыта в делах постельных, Влад не стал. Собственно, доказательств Любкиной неверности у него не было. Зато была уверенность. Достаточно было иной раз взглянуть на ее довольную рожу, когда она возвращалась в очередной раз "от подруги". Влад даже не пытался выяснить, что это за "подруга". Собственно, неверность супруги его не особенно огорчала. Пожалуй, он даже рад был бы передать свои супружеские обязанности какому-нибудь "подругу". Но бесила ее откровенно довольная физиономия (так и хотелось сказать ей: съешь лимон, дура, не выставляй удовольствие на всеобщее обозрение!") и еще более беспокоила вероятность подхватить от сучки какую-нибудь заразу.
Любка по-прежнему не работала, сидела дома со своим университетским дипломом. Каждое лето на три месяца уезжала к бабке в Москву да на юга. Первые годы непременно тащила за собой Влада, позже поостыла немного, поняла, что совместный отпуск — потерянный отпуск.
Однажды из очередной поездки вернулась беременная. Сказала, что забеременела еще до отъезда, да как проверишь? Родила девочку в самом конце марта то ли десятимесячную, то ли переношенную больше трех недель. Влад не медик, в таких тонкостях не разбирается, но с тех пор его терзали смутные сомнения.
Любка после родов раздалась, теперь фигура еще больше стала напоминать грушу: огромная задница на коротеньких ножках, с довольно объемной талией и небольшой обвислой грудью. И без того одутловатое лицо словно отекло, подбородок провис — не поймешь, где первый, где второй, где третий… Вдобавок все это необъятное "сокровище" было щедро усыпано крупными яркими веснушками… Брр, а ведь Владу приходилось не только терпеть это безобразие рядом с собой, но еще и "трудиться над телом" по нескольку раз в день!