В машине меня окончательно укачивает, я держусь из последних сил, но все-таки заблевываю все окружающее пространство. А потом закрываю глаза и наконец проваливаюсь в благословенное беспамятство.
Очухиваюсь в незнакомой мне квартире в кровати, абсолютно голой и понимаю, что ничего не помню. Голова почти не болит. Осторожно поворачиваю ее, пытаясь что-то увидеть в темноте. За окнами стоит ночь. Меня обнимает чья-то волосатая рука. Со страхом вглядываюсь, уже догадываясь, кого увижу на соседней подушке. Лешка Иванов, тоже голый, сопит, доверчиво уткнувшись носом мне в плечо. Неужели мы переспали? Жалко, потому что я ничего, вот просто абсолютно ничегошеньки не помню.
Глаза привыкают к темноте, и я разглядываю своего спящего одноклассника. Странные, непонятные мысли бродят у меня в голове. За эти десять лет, что мы не виделись, Леха стал еще здоровее. Качается он, что ли? Есть такое словечко модное – бодибилдер… Вон рука у него какая рельефная, мускулистая. Кончиком пальцев глажу его плечо. Странно, почему я не обращала на него внимание в школе? Красивый же парень. Трогательный. В любви приперся объясняться на следующий день после выпускного, туфли новые притащил… Интересно, чем он занимался эти десять лет? Никто про него ничего толком не знает. А внизу он такой же накачанный, как и сверху? Не в силах побороть свое любопытство, я приподнимаю одеяло, открывая себе обзор на нижнюю часть туловища Иванова.
Ррраз! Его рука прижимает одеяло на место. Два! Лешка резво перекатывается и, пришпиливая меня своим телом, оказывается сверху. Протягивает руку куда-то в сторогну и включает неяркий прикроватный светильник. Внимательно глядит на меня своими столь смущающими меня глазами. В первый раз в жизни обращаю внимание на их цвет. Оказывается, они у него серо-зеленые, с красивыми длинными ресницами.
– И чего ты там посмотреть хотела? – довольно улыбаясь, спрашивает меня Лешка. – Васька, это залет!
Почему-то с ним легко и совсем не страшно. Я тоже невольно начинаю улыбаться.
– У нас что-то было? – спрашиваю робко.
– Если бы что-то было, ты бы запомнила. Но, увы, нет, я весь вечер отмывал тебя и себя от твоего желудочного сока. Машину сразу на мойку отогнал, там без вариантов.
Сказал он это абсолютно без всякого смущения, не переставая разглядывать меня. Мне же стало нестерпимо стыдно. Ну, Васька, ну, учудила! Выставила себя посмешищем перед всем классом. Следующие десять лет пьяная Василина Кожевникова и ее феерическое показательное выступление на вечере встреч будет в топе н-ских сплетен. А ведь в родном городе меня все знали как приличную девочку.
Я повернула голову и опасливо понюхала собственные волосы. Чистые, пахнут приятно.
– Я тебя всю вымыл, от макушки до пяток, не беспокойся. Вась, ты зачем так похудела? Реально страшно трогать тебя, одни кожа и кости.
Я тут же вспомнила, почему он меня так раздражал в школе. Всегда ляпал что-нибудь некстати, не подумав. Любил резать правду-матку в глаза. Ну, Иванов, ну, фрукт! Лежит в постели с голой девушкой и говорит ей, что она, видите ли, чересчур для него худая! Я почувствовала себя отвергнутой. Привычная горечь затопила меня.
– Не нравится, не трогай, – огрызнулась я, пытаясь отвернуться.
Он насильно повернул мою голову в исходное положение. Чмокнул в нос, примериваясь.
– Очень нравится. Буду трогать. Ты попала, Васька. Никуда сегодня от меня не денешься. Я п…здец как соскучился. Услышал твой смех, и десяти лет как не бывало. Помнишь, как мы танцевали на выпускном?
И я вспомнила! Вспомнила! Действительно, как я могла такое забыть? Первое прикосновение несмелых пальцев к моему лицу… первые объятия, даже отдаленно не похожие на дружеские… Ведь такое никогда больше не повторится. Как, почему, зачем я заставила себя забыть все это? Почему сочла все это неважным?
А он продолжал прожигать меня насквозь своими серо-зелеными глазами.
– Десять лет, Васька, десять лет! Каждый день я тебя вспоминал. А ты?
Что я ему могла сказать? Что не вспоминал?
– Лучше первая целуй, а то я за себя не отвечаю.
И я вздохнула поглубже и послушно его поцеловала.