Мне ужасно непривычно читать все эти ласковые словечки. Я всю жизнь была женой, но мужья не баловали меня изъявлениями своей нежности. И неизменное «Васенька» от одного из женатиков, Димки Лебедева, неожиданно пробирает меня до глубины души.
«Привет, Васенька! Я смотрю, ты все хорошеешь, красотка! Классная аватарка! Может, встретимся как-нибудь? Готов специально ради тебя в Н-ск приехать».
Васенька! Васенька, блин! Внутри прокатывается огромная теплая волна. Я, как оголодавшая бездомная дворняжка, чувствую в себе пугающую потребность побежать хвостиком за первым, кто приголубит. Да что это за жизнь такая! Я ведь молодая еще, хорошо, пусть, не красивая, а только симпатичная. Но неужели теперь я интересна только женатым мужчинам, поглядывающим на сторону? Хорошо, я согласна, но только не на всех, а на одного конкретного! И он даже есть в этом чате. Но по-прежднему молчит...
Пишу Димке что-то вежливо-уклончивое и быстро сворачиваю беседу.
– Сонька, мне женатики в личку пишут, – негромко жалуюсь я своей подруге.
Она усмехается.
– Эка невидаль!
– Встретиться предлагают.
– Да ну! – продолжает веселиться Сонька.
– И вообще, – мрачно заканчиваю я свой крик души, – мне за неделю общения в чате женатые одноклассники столько комплиментов наговорили, сколько все три мои официальных мужа в браке за двадцать лет не осилили!
Напарница смотрит на меня снисходительно, как на несмышленыша.
– Дуреха! Так твои мужья в браке тоже кому-нибудь другому комплименты говорили, а не тебе! Жена для обязанностей и быта, любовница – для любви!
И ведь она права, зараза эдакая. Шах и мат тебе, Алиева. Это реальность.
Три раза я замужем была, а из всех моих мужчин любил меня только Лешка. Которому я была не жена, а любовница.
Наверное, любил. Я надеюсь, что это мне не приснилось.
Как и всегда при воспоминании о нем, стало так тошно, что выть хочется.
– А я тебе говорила, надо было с малолеткой переспать! И не маялась бы сейчас фигней.
Не хочу малолетку. Хочу его отца.
Опять затренькал развеселый чат одноклассников. Сашка Архипов и Вика Климова опять начали обсуждать чудо-траву своей первой любви. Остальные беззлобно подшучивали над ними.
Думаю, меня подвело то, что у нас с Лешкой не было никакой школьной истории. Не было того самого пресловутого подорожника. Только дурацкое посещение в больнице, о котором я каким-то чудом вспомнила спустя несколько десятков лет. Не замечала я Лешку, не общалась с ним. Даже симпатии с моей стороны не было. Поэтому и не рассмотрела вовремя то, что вот же оно, настоящее, совсем рядом. Заблудилась в трех соснах.
– Я всегда всем хотела что-то доказать, – грустно сказала я не то Соньке, не то самой себе. – Сначала, что достойна любви. Потом, что неудачи в семейной жизни – лишь случайность, что я все равно достойна чего-то большего. Такая каша в голове. А Лешка – он же такой простой был. Совсем нетребовательный. Отдавал мне все, что у него было, без остатка. А я брала и брала, как эгоистка, ничего не предлагая взамен. Конечно, он просто выгорел изнутри. И я уже столько лет ему неинтересна.
– О чем это ты? – живо заинтересовалась Сонька, уловив в моей негромкой речи новые, неизвестные ей подробности.
Когда Лешка дал мне понять, что между нами все кончено, я еще какое-то время пыталась жить, как ни в чем не бывало. Налаживала свой быт, растила детей, строила карьеру. Даже на несколько свиданий сходила. Но подсознательно все время ждала его звонка. Не верила, что разлюбил. Он не мог, ведь это же Лешка Иванов! Однако, годы шли, и надежда на нашу встречу таяла. Он не звонил, не писал мне, не искал встреч. А я всерьез затосковала. Память-предательница все чаще и чаще начала мне подсовывать картинки из нашего совместного прошлого. Вот Лешка обжигает меня своими поцелуями. Он всегда зацеловывал меня до умопомрачения, мог начать приставать с поцелуями, где угодно: в машине, в лифте, в магазине среди толп народа. Я ужасно смущалась и сердилась, отпихивала его, но он только сильней распалялся. И я всегда в конце сдавалась под его напором, терялась в ощущениях и пространстве в его объятиях. А потом, когда все заканчивалось, ворчала для порядка, а он лишь любовно смеялся, с обожанием глядя на меня и ласково меня касаясь. Неужели все это действительно было?