Вот какого чёрта Максим Романович таким понимающим заделался? Было бы проще, если бы продолжал нагло флиртовать, тогда хоть и разозлиться могла из-за Влада и всего остального. Но нет — объясняет мне всё, говорит серьёзно, смотрит так… влюблённо.
— Сколько вам лет? — решительно перебиваю свои мысли первым пришедшим в голову вопросом.
Ведь и вправду не знаю. Может, среди однокурсников и ходили разговоры, но до меня как-то не долетали.
— Тридцать два, — с усмешкой отвечает Максим Романович. — Очень большая разница?
Мне кажется, или ему немного неловко? Он спрашивает вроде бы непринуждённо, как бы между прочим, но интуитивно я чувствую, что ему действительно важен мой ответ.
Четырнадцать лет… Между нами большая часть моей жизни. Даже не половина.
— Не знаю, — теряюсь я. Наверное, не ожидала, что он спросит. Или что ему будет важно услышать ответ? — В диалоге с Владом я её не чувствовала, но…
Я осекаюсь, даже не понимая, что собиралась сказать дальше. И собиралась ли. Ответить на этот вопрос — значит, хотя бы представить себя вместе с Максимом Романовичем.
А сделать это, сидя напротив него, почти не сводящего с меня взгляда, не так уж просто.
Пусть и глупо, но я просто замолкаю, приступая к блюду, которое принёс официант. Довольно вкусный салат, да и мясо к нему не подкачало.
Максим Романович, как ни странно, не настаивает на ответе. Улыбается только как-то неоднозначно.
— Можно я задам тебе только один вопрос, и больше не будем возвращаться к этой теме, пока сама не захочешь? Я не буду комментировать, ты ответишь, и мы проведём этот день легко и без напряга, замнём все разговоры, — он говорит это так ласково, что я снова утыкаюсь взглядом в еду, делая вид, что мне очень интересно содержимое салата.
Но молчать в ответ будет странно. Так же, как отказываться — ведь ничего такого мне не предлагают. Разве мне есть, что скрывать?..
— Хорошо, — ровно соглашаюсь я, и, откусив очередной кусочек мяса, даже снова смотрю Максиму Романовичу в лицо.
Его взгляд совсем уж задумчиво нежный. Не понимаю, как я выдерживаю это. Он слишком волнует. Ещё никогда я не испытывала на себе такого влияния.
К тому же, ещё и эта переписка с Владом… Он стал мне гораздо ближе, чем я хотела бы. А ведь я даже не злюсь тому, как всё оказалось.
— Если бы не твоё обещание, ты бы осталась провести со мной эти день и вечер?
Моё сердце пропускает удар. Вопрос вроде бы не такой сложный, я, наверное, готовилась и к более откровенному. Но всё равно ощущение, что, ответив, вступлю в какую-то запретную территорию.
А тут ещё слова Максима Романовича о том, что он хорошо распознает ложь, вспоминаются. Да что там хорошо, — превосходно, видимо, раз это его работа.
Я вздыхаю. Такой вопрос я не задавала даже самой себе, но это не значит, что подсознательно я не знаю ответ.
Знает, наверное, и Максим Романович.
Атмосфера вокруг накаляется чуть ли не до предела. Кажется, взорвать может в любой момент.
— Да, — стараюсь говорить равнодушно, но даже этого мне недостаточно, чтобы успокоиться. — Но это ничего не значит, — тогда добавляю.
А сердце ускоряет темп.
— Пусть так, но для меня это значимо.
Глава 15
Максим Романович сдержал своё обещание и не стал развивать тему. Наоборот, быстро перевёл наш разговор на нейтральные темы. А их у нас с «Владом» очень даже хватало.
Например, я писала ему, что высота меня одновременно пугает и манит, и что при встрече расскажу, откуда это. А он пообещал взамен поделиться и своими страхами.
И вот я рассказала Максиму Романовичу, что в детстве, испугавшись своры бездомных собак во дворике своего города, как-то сама не заметила, что на адреналине забралась на самый высокий турник, который для моего семилетнего возраста казался просто гигантским. Собаки убежали, а я так и замерла там. Всё вокруг захватывало и в то же время пугало. Мне казалось, что если я пошевелюсь, сорвусь вниз и уж точно разобьюсь насмерть, потому что по ощущениям это было слишком высоко. Так что я просто сидела и жадно озиралась по сторонам, изучая огромный мир и чувствуя себя совсем маленькой в нём. Кире пришлось звать взрослых, чтобы снять меня из этого турника.
Максим Романович с искренним интересом слушал всё, что я говорю. Он и умилялся, и поддразнивал, и в то же время всерьёз относился ко всем моим словам и чувствам, даже к тем, которые я испытала, будучи ещё совсем несмышлёной. А потому мне было легко говорить с ним обо всём, что было давно и оставило во мне отпечаток. Вот только даже рассказывая ему разные истории из детства и школы, всё равно не могла обращаться на «ты». Неизменно наступали моменты, когда я вспоминала, кто передо мной. Тогда я, конечно, испытывала неловкость и пыталась отстраниться, но Максим Романович не позволял отчуждённости проявляться — тут же увлекал очередной захватывающей темой, так же охотно говорил и о себе, своём детстве, школьных и студенческих годах, о работе, да и о жизни в целом.