Наверное, парочка движений — и я кончу. Так что даже хорошо, что она не в одном темпе двигается, меняет действия. Это хоть немного отвлекает, продлевая кайф.
Но надолго меня всё равно не хватает. Влажный жар и всё более быстрые движения доводят до грани. Сдерживаться уже нет сил, я больше не могу позволить ей играться. Осторожно делаю встречное движение чуть глубже, чем она привыкла — Аня не сопротивляется. Расслабляется, позволяет мне.
Меня чуть ли не потряхивает от такой чувственной покорности. Это ведь не просто доверие, это даже больше — хотя не знаю, признает ли Аня это и словами. Да и сейчас не до того… Делаю ещё несколько движений, на этот раз гораздо более уверенных и быстрых, но не на всю длину. Аня старается, но пока не может впустить меня на максимум.
Но мне более чем достаточно и того, что дают. Разрядка не заставляет себя ждать, буквально оглушая неожиданной мощью. Настолько яркой, что некоторое время даже не соображаю. И только постепенно приходя в себя, сознаю, что кончил ей в рот. Вот так сразу, в первый для неё минет, не обговорив заранее.
Сбивчиво дышу, ещё вздрагивая от пережитого оргазма, стараюсь успокоить бешеное сердцебиение. Скорее машинально глажу её по волосам. Аня буквально замирает с моим членом во рту, выпуская его только тогда, когда я уже почти в реальности.
Удивительная чуткость. Она чувствует меня ничуть не хуже, чем я её. Но у меня то море опыта, а Аня совсем ещё девочка!
Ошалело смотрю на неё, а её щёки слегка розовеют, когда она довольно громко сглатывает.
Срочно ко мне! Отвечу сполна. Вижу в глазах, что сейчас Аня готова ко всему.
Глава 20
От Ани
Наверное, я прихожу в себя только в машине. И то только тогда, когда набираю Кире сообщение, чтобы не ждала сегодня.
Рука Максима Романовича… Ой, то есть, Максима периодически ложится мне на ногу, ласково поглаживая, или переплетается пальцами с моей рукой — в зависимости от того, какая ситуация на дороге. Но всё равно у меня уже больше личного пространства. И мыслей больше, они постепенно настигают, заполняя когда-то опустошенную голову. И просто взрываются кучей вопросов к себе после того, как сообщение подруге всё же отправляю.
Телефон при этом не откладываю. Так и смотрю в экран — это проще, наверное, чем снова окунуться в присутствие Макса рядом. Так хоть какой-то отвлекающий барьер между нами. Хотя даже не понимаю, зачем он мне сейчас так нужен.
Волнуюсь? Я никогда не чувствовала себя настолько защищённой, как рядом с ним. Максим просто олицетворяет надёжность и, кстати, не так уж сложно перестать добавлять к его имени «Романович». Боюсь повторения истории Киры с Пашей? Надо быть совсем идиоткой, чтобы не чувствовать разницу между самоутверждающимся малолеткой и осознанным мужчиной, который действительно умеет любить, не боится этого и открыто демонстрирует. Не хочу принижать подругу, конечно, — она ошиблась, потому что не сталкивалась с разницей. Я бы тоже могла, если бы вместо Макса в мою жизнь вошёл кто-то другой.
«В смысле?» — приходит сообщение от Киры, вырывая меня из затянувшейся рефлексии.
«Ты едешь к преподу? Да? А как же Влад??» — тут же следующее.
Несколько секунд я в нерешительности вожу пальцами по экрану. Затем, наконец, печатаю ответ.
«А Влад не против. Я потом тебе всё расскажу)», — не знаю, откуда во мне взялась эта загадочность. Нет чтобы так и сказать, что «Влад» и Макс — одно лицо.
М-да… Кире в любом случае много чего предстоит узнать. Представляю её реакцию. И… Отключаю телефон.
Всё потом. Сначала сама с собой всё выясню.
— Ну что там, тебя пускают? — мягко поддразнивает Максим, а я, как заворожённая, смотрю на его улыбку и вдруг осознаю, в чём дело.
Я ведь не его боюсь. И не своих чувств. Я боюсь, что сама себя не узнаю с ним. Теряю контроль, делаю то, на что вообще не была способна, тянусь, обезоруживаю сама себя… Себе не принадлежу.
Проще было сделать ему минет в кабинете по психологии во всё ещё работающем здании университета, чем сказать наедине три важных слова, которые я уже давно чувствую… И кажется, впервые признаю это хотя бы перед собой.
Сердце пропускает удар. Я поспешно отвожу взгляд, уверенная, что на моём лице сейчас всё отлично читается, причём любому, а не только такому чуткому и видящему насквозь, как Максим.
Он ведь тоже мне в любви не признавался. Говорил много чего, открыто давал понять, что я важна, но этого не сказал. По крайней мере, не словами.