— А болтовня с местными? — возвращается к прежней теме «Проза».
— Понимаешь, — отвечает «Дрозд», — если все делать по правилам: колючка, предупреждающие надписи: «Осторожно, мины», «Стой, кто идет» — местные взвоют! Они же тут ходили и ездили на велосипедах всегда! Всю жизнь! Не стрелять же по старухам? Вот и стараемся сидеть тихо.
В обед «Проза» увозит к границе тех, чей контракт окончился. Едут через Херсон. Крюк объясняется тем, что мост Каховской ГЭС поврежден HIMARSами, и легковые машины не пропускают.
Один из попутчиков «Прозы» спит на заднем сиденье, второй — Юра — жаждет общения. Юра носит черную бороду, но голова обрита, на затылке татуировка — штрих-код с кулаком в середине. Юра из Башкирии, он пришел служить по контракту по убеждению:
— За идею, а так я — монархист.
Его глаза на загорелом лице блестят, когда он спорит с «Прозой» о русской национальной идее и русском мире.
По мнению Юры, русская национальная идея — справедливость. Но «Проза» не согласен: справедливости мало для позитивной картины русского будущего. Нужно найти ответы на вопросы: как людям строить жизнь, вести хозяйство, зарабатывать?
Блокпосты на дорогах Украины расположены хаотично, дежурят на них чаще всего ополченцы, реже — военная полиция, машины с украинскими номерами останавливают для проверки. Обычно это сооружения из бетонных блоков и мешков с песком, прямой проезд перекрыт.
«Ситроен» «Прозы» — без номеров, с буквами V на стеклах с четырех сторон и на капоте — блокпосты пролетает по встречке, достаточно лишь ладошкой помахать. Взмах руки — символ — свои! Рождается чувство общности, и теплеет на душе.
Кроме всего прочего, Юра — байкер, «ночной волк», он с удовольствием рассказывает, как они встречались с Путиным, тот слушал, а потом делился мыслями «волков» с высокой трибуны. Это так важно, когда тебя слышат.
В поле слева лежит сбитый украинский самолет. Изуродованный хвост с остатками серого натовского пиксельного камуфляжа торчит из рыжей травы. Шоссе становится лучше, Херсон близко.
По сравнению с Новой Каховкой улицы полны народу. Девушки не боятся ходить в легких платьях. Военных почти не видно. На центральной улице две очереди: одна — за паспортами (российский триколор над дверью), вторая — за пенсиями в «Промсвязьбанк».
«Проза» останавливает машину около ЦУМа, цены указаны в российских рублях, в гривнах чуть ниже и мелкими буквами. «Проза» радуется объявлению о приеме российских карт «Мир», но преждевременно. Объявление висит, но карты еще не принимают.
— Представляешь, на пятнадцать минут всего разминулись, — мужчина у прилавка обращается к продавщице, он стоит спиной к «Прозе» и не видит вошедших военных. — Когда уже начнут бить по центрам принятия решений?
Все-таки счастливые люди живут в Херсоне. Украинская артиллерия не складывает их дома, не засыпает парки противопехотными «лепестками». Да, американцы бомбят ракетами Антоновский мост, но стреляют редко и аккуратно.
«Проза» вспоминает о пустом термосе и останавливается у кофейни. В зале пусто, телевизор крутит видеоклипы без звука. Единственный посетитель изучает ноутбук за столиком. Явно хозяин, перед ним нет ни еды, ни питья. Девушка за барной стойкой смотрит на вошедших волком. «Проза» пожимает плечами — ну не нравимся мы ей, понятно. Возвращается с полным термосом к машине, она догоняет:
— Я забыла спросить, сколько вам сахара?
Получается, «Проза» ошибся в оценке ее холодного взгляда?
Вот и переправа, Антоновский мост американцы все-таки разбили, поэтому на паромную переправу огромная очередь.
«Проза» проезжает в голову колонны гражданских машин, ребята демонстрируют на блокпосту свои дембельские предписания, «ситроен» сразу ставят на понтон.
Наконец, забитый транспортом паром отходит. Боец-паромщик немедленно разворачивает спиннинг. Мальчишки — везде мальчишки, даже на войне. Но появляется старший и тут же пресекает рыбалку. Недовольный боец молча уносит спиннинг.
— А почему сюда стоять на паром четыре дня, а обратно только шесть часов? — спрашивает у него «Проза».
— Не знаю. Может оттого, что мы долго не работали?
Военные инженеры вместо броника носят спасательный жилет и выглядят аккуратнее десантников.
Гражданский «каблучок» в двух машинах впереди распахивает заднюю дверь, там импровизированный ларек. Гражданские и паромщики покупают хлеб. Многие начинают есть тут же, отламывают куски от лепешек. Двигатели автомобилей выключены, народ толпится рядом, жарко. Хорошо еще, что от Днепра веет хоть какой-то прохладой.