Мона вздрогнула. Сиротский приют? Дело дрянь. Эраст снова сорвется.
– Маса, принесите, пожалуйста, из ванной мои пилюли, – отослала она японца, а у капитана потребовала: – Что в пакете? Покажите.
Романов заколебался.
– Там снимки. Жуткие…
Но вынул-таки из планшета конверт.
На первой фотографии, большой, была снята группа детей в одинаковых темных мундирчиках, с ними женщины в фартуках с крестами – вероятно, воспитательницы. У восьми мальчиков и двух женщин лица перечеркнуты красным карандашом.
– Это те, кто убит, – пояснил Романов. – Все остальные ранены или контужены.
Остальные карточки были того хуже: каждый убитый отдельно.
– Князь приказал обязательно показать всё это Эрасту Петровичу.
Чертов психолог, злобно подумала Мона. Знает, чем пронять. Что же делать?
– Милый Алексей, – проникновенно сказала она. – У меня к вам просьба, очень большая. Вы просто скажите Эрасту, что ваш начальник просит его о помощи, а снимки не показывайте.
– Но Лавр велел непременно показать, – растерялся Романов. – Как же я могу не исполнить?
– Ради меня. Ради всего, через что мы вместе прошли… Помните?
И нежно посмотрела ему в глаза: мол, я-то всё помню, разве такое забудешь?
Не ждала, что он согласится. Но чудесный Романов со вздохом сказал:
– Хорошо. Если вы просите…
И спрятал опасные фотографии в пакет, а пакет – в планшет.
– Спасибо, – прошептала она, очень довольная, что разговор состоялся без Масы.
Тут в дверь опять постучали, и это уж точно был муж.
– Никого нет дома! – весело откликнулась Мона.
Вошел хмурый Эраст.
– Достал охру?
Он вынул из кармана бутылочку.
– Надеюсь, п-правильная.
И умолк, заметив стоящего у стены Романова.
– Вы?
– Здравия желаю, ваше превосходительство, – отчеканил капитан.
– Какое я вам «п-превосходительство»? – поморщился Фандорин.
– Действительный статский советник, по-военному генерал-майор. Я не с частным визитом, а по приказу господина полковника. Вчера вечером произошло покушение на главнокомандующего. Не нашего командарма, а Самого, – счел нужным пояснить Романов, видимо, не очень доверяя знаниям штатского человека о военной иерархии. – Князь очень просит вас принять участие в расследовании.
Обещание, данное Моне, было выполнено честно. Она поблагодарила Алексея Парисовича легким наклоном головы.
Но тут некстати встрял вернувшийся в гостиную Маса:
– В сиротском приюте взорвали бомбу. Надо узнать, не пострадали ли дети.
– Пострадали, – мрачно ответил Эраст. – Восемь мальчиков убиты, много раненых. Чудовищная мерзость.
Вот отчего он такой угрюмый, догадалась Мона. Уже знает.
– Хорошо, капитан. Сейчас поедем, – сказал Фандорин
Жизнь в мире Инь
и опасливо посмотрел на Мону.
– Возьмите извозчика и подождите меня перед г-гостиницей, – прибавил Эраст Петрович.
Романов, козырнув, вышел. Мона, опустив глаза, молчала. Это было хуже всего – ее молчание.
– Там погибли дети. Еще страшнее то, что есть изувеченные. Они и так несчастные, п-потерявшие родителей… А те, кто это сделал, разгуливают на свободе и бог з-знает что устроят еще…
Мона молчала.
– Обещаю, что не буду ввязываться ни во что рискованное. И что постараюсь управиться как можно б-быстрее…
Наконец она посмотрела на него, с печальной укоризной.
– Ты ведь обещал. Неужели нельзя потерпеть? Остался всего месяц. – Вздохнула. – Ладно. Я же вижу – ты себе места не найдешь. Но одно условие.
– Какое угодно! – поспешно воскликнул Фандорин.
– Ты будешь мне всё рассказывать. Без утайки. С подробностями.
– Даю слово.
– И ты опять возьмешь с собой Масу.
– Нет. Мы договорились: одно условие, не два! – Эраст Петрович показал вскинувшемуся японцу кулак: заткнись. – Ты на пятом месяце. Доктор говорит, это самый рискованный период. Ни на минуту не оставлю тебя без п-присмотра. Маса, о-нэгаи да кара! Таному дзо!
Маса закряхтел и смирился. Фандорин редко его о чем-то просил таким тоном.
– Гляди же, ты дал слово. – Жена притянула Эраста Петровича к себе, оттолкнула. – Всё, катись. И знай: если с тобой что-нибудь – убьешь двоих, меня и ребенка.
В коляске Романов пытался завести разговор о деле, но Фандорин глядел в сторону и не слушал.