Пытаясь понять, что представляет собой та или иная женщина, Маса всегда воображал, какой она будет в минуту страсти – нежно-податливая, как косуля, требовательно-цепкая, как осьминог, или щедрая, как сочный арбуз. Но вообразить Шушу в мужских объятьях было совершенно невозможно, а это очень плохой признак. Маса насторожился.
Поклонившись, он поприветствовал честную компанию:
– Да цзя хао!
Все глядели на незнакомого человека, но никто даже не кивнул. На лицах (частью молодых, частью не очень, но ни одного старого) было одно и то же выражение, которое Масе не понравилось: так обычно смотрят на залетевшую муху, прежде чем ее прихлопнуть.
Ченг, дрожа голосом, стал говорить – так быстро, что Маса половины не понимал, только общий смысл. Это-де тот самый Ма Ся, который спас его в августе от белой контрразведки, товарищ Шуша наверняка помнит. Ма Ся родом из Шанхая, но с детства жил в Японии. Очень просил привести сюда. Хочет быть с нами…
Сбился, умолк. Маса еще раз поклонился, сложив руки перед собой, по-китайски.
Лица повернулись к начальнице – что она скажет?
Выдрессированные, будто мартышки в цирке, подумал Маса. Он по-прежнему следил только за Шушей, прочие, ясно, значения не имели.
Женщина вынула из мундштука папиросу, аккуратно отложила в пепельницу.
Тихо, очень тихо (все вытянули шеи, чтобы расслышать), произнесла:
– Товарищ Ченг, я говорила – чужих не приводить?
– Он не чужой, я же объяснил… Он меня спас! Он за Интернационал, он хочет сражаться с нами против белых чертей!
– Кто чужой, а кто нет, решаю я, а приказ есть приказ. Ты знаешь, что бывает за нарушение приказа?
Шуша вынула что-то из маленькой коробочки, положила в рот. Наверное, коричную или мятную пастилку. Китайцы любят.
– Так что бывает за нарушение моего приказа? – повторила она сквозь стиснутые зубы.
Ченг затрясся.
– Выслушай меня, почтенный товарищ Шуша, – сказал Маса. – И ты увидишь, что я не чужой.
Женщина поднесла пустой мундштук к губам, раздался тихий звук, и Ченг схватился за горло, его глаза полезли из орбит. Сидевшие за столом съежились.
Несколько секунд похрипев, Ченг уронил руки. Глаза у него остекленели. Прямой, как палка, он с деревянным стуком бухнулся на пол. Из шеи, сбоку от кадыка, торчала иголка.
А, вот почему мундштук такой длинный, понял Маса. У японских ниндзя тоже есть такое оружие – трубка, чтоб плеваться отравленными шипами. Называется фукия. Знаем, учились. Но какая поразительная меткость! Попасть с такого расстояния точнехонько в артерию! У Масы так бы не получилось. Только если как следует потренироваться.
Он снова, еще внимательней присмотрелся к китаянке, отметил невероятную скупость ее движений, верней, полное их отсутствие. Убив человека легким напряжением губ, Шуша застыла. В пальцах левой руки что-то поблескивало. Еще одна иголка.
Маса покашлял. Вдруг зачесалось горло, и как раз около кадыка.
Говорят, все императорские телохранители имели наивысший ранг своего ремесла. Он называется «живой камень», потому что, пока нет опасности, камень мертвый, не привлекает к себе никакого внимания, ничем не выдает присутствия. Но при малейшей угрозе для охраняемой особы камень оживает.
Не сводя глаз с иголки, Маса приготовился, если что, крутиться и прыгать.
Губы женщины задвигались, в остальном она осталась такой же каменной:
– Теперь я поговорю с тобой, чужой человек. Ты старый. Ты не настоящий китаец, даже кланяешься неправильно. Никто кроме бэнъданя Ченга тебя не знает. Зачем ты мне? Не дашь хорошего ответа, отправишься в ушуйши вслед за своим никчемным приятелем.
Слово ушуйши Маса не знал, но вряд ли оно означало что-то хорошее.
– Я не старый. И я очень полезный. Я могу побить всех твоих людей один.
Чуть улыбнулась. Спрятала иголку в коробочку. Уже хорошо.
– Побей меня. Я буду сидеть и пользоваться только левой рукой.
Поднялась, взяла тяжелый стул пальцами, словно пушинку. Вынесла на пустое место. Села. Ступнями зацепилась за ножки, правую руку убрала за спину.
Какое у нее лицо, думал Маса. Будто густой туман, сквозь который совсем не видно душу. Вообще ничего не видно.
– Одной рукой? – вежливо посмеялся он. – Ты, наверно, шутишь?
– Победишь меня – будешь жить. Нет – умрешь.
Сидящие за столом тихо, но оживленно шептались, о чем-то между собой сговариваясь. Маса догадался о чем. Китайцы обожают заключать пари. Кажется, желающих поставить на чужака не нашлось.