«Ха-ха! – отчетливо произнес внутренний голос. – Так уж и все!»
«Ерунда, – отрезала я. – То, чего он не знает, и знать не нужно. Это касается только меня, Инки, Ирки и Димки».
Саша дотронулся до моего подбородка и осторожно приподнял его вверх. Сначала я решила то, что решила бы на моем месте любая нормальная женщина: он хочет меня поцеловать.
Поэтому закрыла глаза и предоставила ему полную возможность это сделать.
Но он меня не поцеловал.
Я подождала минуту, другую и открыла глаза.
Саша смотрел мне в лицо, и взгляд его был испуганным.
– Боже мой! – сказал он трусливо. – Да ты никак на меня глаз положила!
Я убрала его руку от своего подбородка и отодвинулась.
Саша упал на диван, не отрывая от меня испуганного взгляда.
«Не жми на него, – посоветовал внутренний голос. – Он пока не готов».
И я приступила к привычному вранью.
– Вот еще! – начала я, вскидывая брови. – Нужен ты мне!
– А что тебе нужно?
– Мне нужна работа, – ответила я, так как заранее приготовила мосты для отступления.
Он захлопал ресницами.
– Работа?..
– Ну, да! – ответила я простодушно. – Работа! По-моему, мы можем отлично работать в команде!
Испуг ушел из его глаз, но подозрение осталось.
– Ты хочешь со мной работать? – переспросил Саша.
Я пожала плечами.
– Конечно, я могу работать и в музыкальной школе, но мне интересней решать головоломки. И, по-моему, у меня это неплохо получается. Как ты думаешь?
Саша неохотно кивнул.
Я прищелкнула языком и сказала:
– То-то!
Саша безмолвствовал.
– Не хочешь, не надо, – поторопилась я с отступлением. – Просто мы могли бы неплохо заработать… Наверняка, у тебя бывают ситуации, когда нужно женское участие. Вот я могла бы…
Я не договорила, взяла стопку и отпила немного коньяка.
Саша быстро встал, словно очнулся, и двинулся к лестнице.
– Ты куда? – спросила я.
– Домой, – ответил он, не глядя мне в лицо.
– Ты не ответил, – напомнила я.
– Я подумаю.
Я промолчала.
Саша притормозил на верхней ступеньке и оглядел меня еще раз. Хотел что-то сказать, но передумал.
Кубарем скатился вниз, хлопнул дверью.
Я присела на диван, где минутой раньше сидел гость. Скрестила руки на коленях и принялась их рассматривать.
То, что мы с Инкой сестры, я узнала в школе. Еще во втором классе.
Она подошла ко мне на перемене, отвела в сторону и сказала:
– Ты моя сестра.
– Да? – обрадовалась я.
Дома я чувствовала себя такой одинокой, что появлению сестры была безумно рада.
– Да, – ответила Инка серьезно. Она вообще у нас девушка серьезная.
– Откуда ты знаешь?
– Слышала, как мать с отцом ругалась, – ответила Инка бескомпромиссно.
Собственно говоря, я тоже слышала родительскую ругань по этому поводу, но кто мой отец, узнать из их бесконечных взаимных упреков не удалось.
Инка мне нравилась, поэтому появление сестры я восприняла с энтузиазмом. И поверила ей стразу, безоговорочно.
Не только потому, что хотела поверить, но еще и потому, что у нас с ней были абсолютно одинаковые глаза.
Яркие, синие, сверкающие.
Такие же были и у Димки.
Странно, но я считаю, что наш папочка, Владимир Авдеев, человек-праздник, передал нам самое лучшее, что только мог передать. Свои невероятные глаза.
А во всем остальном мы были его полной противоположностью.
Как сказали бы методичные дотошные немцы, любящие определенность, мы были его «доппельгангеры».
Почему-то природа наградила нас способностью крепко держаться за близких людей. И если в этом будет необходимость, драться за них насмерть.
«Что ж, иногда жизнь заставляет это делать», – подумала я философски.
Трудность состояла в том, что общаться открыто мы не могли.
Димка жил в другом городе. С Инкой мы жили в одном дворе, но это проблемы не снимало.
Наоборот.
Это создавало дополнительную напряженность.
Когда мой формальный папаша, которого я сейчас называю «Александр Яковлевич», больше не мог игнорировать наше невероятное внешнее сходство, нас с Инкой развели по разным баррикадам.
Точнее говоря, попытались развести. Но этого не получилось.
Мы упорно продолжали общаться, хотя нам приходилось делать это тайно. Так, чтобы не попадать под перекрестный огонь, которым обменивались наши законные и незаконные родители.
И эта война, перенесенная в детские комнаты, сплотила нас так, как не сплачивает никакая дружба.
Ирка не была нашей кровной сестрой.
Не знаю, почему у нашего папочки не дошли руки до ее мамочки, но они по какой-то причине до нее не дошли.