И вот теперь я, который всех его бед — виновник, всяких грустей, печалей и гадостей — первопричинник, предлагаю ему ликвидировать вотчину. Его собственность. Его статус.
Не надо иллюзий — речь идёт именно о ликвидации. Земля без людей — не владение. Он, соответственно — не боярин. Первый же княжеский смотр, после полученных нами за фальшивку — «частицу креста животворящего» — «заповедных лет» — это покажет. Если не случится раньше: ревизия там, инспекция, «ввиду явной неспособности», «при очевидном несоответствии»…
«Хозяин — барин» — русская народная пословица. В смысле: как князь скажет — так и будет. Причём исключительно в рамках закона, согласно исторически сложившейся системе традиций и правил. Исконно-посконно.
Я для Смоленского князя настолько одиозная личность, да ещё нынче связавшаяся с вечным противником — с Боголюбским, что Акима… «деклассируют» по любому. Понимает ли он это? Что все его достославные личные геройства, многолетняя верная служба… против моих… вывертов — не перевесят.
Выхода у деда нет — только перебираться ко мне. Куда? В приживалы?!
Он — всю жизнь! Верой и правдой, не щадя живота…! А я четыре года по-подпрыгивал и всё — в дерьмо жидкое.
Вот я поманил деда… Богатством, шапкой… Уважением его прежних сотоварищей… Он же и сам по себе — на всё это имеет полное право! Я ж там только… где-то словечко вставил, ножкой шаркнул, по болотам побегал, с психами мутными потолковал… Ничего серьёзного, важного, величественного, благородного… Это ж он, Аким Янович Рябина, славный сотник храбрых смоленских стрелков, в битвы ходил, службы служил…! И вполне заслужил спокойную достойную старость. В покое и богатстве, в уважении и почитании…
А Ванька плешивый не только всё испортил, но и имеет наглость требовать: «отдай мне всё твоё». А Акиму куда? Из тёплого, уютного терема — да за тридевять земель?! На какую-то Стрелку?! В поганские земли, в сырую землянку?!
Вот как он сейчас в Рябиновке — рявкнет! Ножкой — топнет, матом — скажет… И не за имение да мучения, а за воли его преклонение. За то, что ему, «мужу доброму» под сопляка-пасынка приблудного — приходиться преклоняться да слушаться. А не по своему уму-разуму в покое да в достатке жить-поживать.
Только покоя ему нигде не будет. Потому что попаданец — всегда разрушитель. Я, конкретно, разрушил его жизнь, его старость. Едва Ромочка решит, что можно тихо «прибрать» Акима — приберут. Не сомневаюсь, что его уже сейчас — «пасут» и используют «в тёмную». Вот я пишу письмо и предполагаю, что читать его будет не только Аким, не только рябиновские, но и «княжьи потьмушники». Которых, например, нельзя лишать надежды на моё возвращение куда-то… под смоленскую юрисдикцию. А Акима наоборот — не надо обманывать, я в Рябиновку возвращаться не собираюсь.
Рябиновская вотчина оказалась самовосстанавливающимся организмом. Я выводил оттуда людей, но если изымалась не вся группа, если, взамен мастера оставался подмастерье, если оставались оборудование и инструменты, то вскоре команда восстанавливалась. Приходили новые люди, становились к печам и станкам, учились «с голоса», «по образцу», включались в техпроцесс. По готовому, накатанному… лишь бы оставался достаточно деловой и достаточно знающий человек. «Были бы кости — мясо нарастёт».
Причины прихода… в уровне благосостояния, достигнутый в прошедшие годы. Мелочи вроде «бабской присыпки». В отсвете моей репутации удачливого «Зверя Лютого» на моих управителях. Но главное: раскорчёванная под пашни земля, вычищенные заливные луга. И, конечно — «белые избы». «Хочешь жить по-боярски — иди в Пердуновку. Там смердам терема поставлены».
Вотчина постепенно сжималась, утрачивала разнообразие направлений деятельности. Но годами я мог, при очередном конфликте во Всеволжске:
— Да откуда ты это возьмёшь?!
Честно ответить:
— Из Пердуновки пришлют.
И это затыкало рты недовольным.
«Головка» каравана переночевала у Стрелки. Ещё затемно позвали к Боголюбскому. Не на княжеские струги, а наверх.
Стоит будущий Великий и Святой князь Андрей свет Юрьевич на самом краю, над волжским обрывом, на посох опирается, во все стороны поворачивается. Предрассветный мир обозревает. И «Русский мир», и не-русский. Над великими русскими не-русскими реками. Слово «Волга» — из скандинавских языков, «Итиль» — из тюркских, «Ока» — из угро-финских.
Картинка — прямо по Пушкину: