Центральный посмотрел на дверь транспортёра и подумал, что это наверняка первый случай, когда представитель Сообщества ждёт появления своего врага не с ужасом, не с отчаяньем и ощущением приближения неминуемой гибели, а с нетерпением. Оставшиеся до встречи секунды он, не мигая, смотрел на красноватый датчик над створками. Наконец индикатор мигнул зелёным, и двери транспортёра распахнулись.
В зал впорхнуло существо размером едва ли с кулак Центрального. Существо походило на клубок шерсти, который долго катали по сухой жухлой траве, и теперь за этой травой почти не был виден сам клубок. Вся поверхность «клубка» была обильно утыкана чем-то вроде репейника, который с одинаковым успехом мог оказаться как многочисленными конечностями существа, так и наградными знаками на инопланетном мундире. Натужно гудя куцыми крылышками, существо пролетело через весь зал и опустилось прямо на середину стола Совета.
Центральный, несмотря на всю нелепость своего поведения, не смог удержаться от того, чтобы не посмотреть вторично на распахнутые двери транспортёра, ожидая, что вслед за «клубком» оттуда появится нечто более грозное. Ожидание оказалось бесплодным, и Центральный опять вперился взглядом в комок шерсти. Визуальное изучение пришельца затянулось настолько, что Центральному пришлось прервать превысившую все нормы этикета паузу извинениями.
- Простите, я, кажется на вас…
- Таращился, - заметив заминку Центрального, подсказал нужное слово «клубок» вполне обычным человеческим голосом, а не ультразвуковым писком, как того можно было ожидать.
- Я хотел сказать пялился. Ещё раз извините.
- Не извиняйтесь. Ваше любопытство понятно и объяснимо. В конце концов, вы первое живое существо за миллионы лет, которое увидело меня и до сих пор живо.
- Это комплимент или бахвальство?
- Ни то, ни другое, Центральный. Это констатация факта.
- Как скажете. Ну и поскольку вы, я вижу, осведомлены о том положении, которое я занимаю в Сообществе, не могу ли я узнать вашу должность, имя или звание.
- Их нет.
- Вот как!? Но вам придётся поставить какую-то подпись под документом.
- Штрих.
- Штрих? Мы не дотянем даже до крестика?
- Зовите меня Штрих.
- Значит Штрих? Ясно. Ну что ж, давайте выясним, на каких позициях мы находимся. Я правильно понимаю, что вы уполномочены своей стороной подписать акт о вашей капитуляции?
- Да.
- В таком случае, я готов выслушать ваши условия.
- Их нет.
Бровь Центрального поползла вверх.
- Должен сказать, Штрих, что с лаконичностью ваших ответов может тягаться только их однотипность. Что это значит, «их нет»?
- Это значит, что я согласен на любые ваши условия.
В разговоре образовалась пауза, которую Центральный прервал очередными извинениями.
- Простите, мне не хочется, чтобы вы посчитали мой вопрос оскорбительным, но отдаёте ли вы себе отчёт, что мы здесь обговариваем условия капитуляции всего вашего народа, а не гарантии, которые получите от нас лично вы после подписания этой капитуляции? Что означает употребление местоимения «я», когда вы говорите о согласии на любые наши условия?
- Учитывая, что наш народ обладает коллективным разумом, – ничего не означает. Разговаривая со мной, вы говорите с каждым членом нашей цивилизации. Вы можете смело считать нас единым организмом.
- Коллективное сознание… Это многое объясняет.
- Что, например?
- Ваши военные успехи, например. Согласитесь, коллективный разум даёт очень серьёзные преимущества.
- За эти преимущества нам приходится платить высокую цену.
- Какого рода цену?
- Представьте, что ребенок с самого рождения получает не только знания и опыт миллионов предыдущих поколений, но и боль, страдания, выпавшие на долю этих поколений. Как по мне, отсутствие коллективного разума, неведение намного милосерднее.