Интересно, что этот дед сейчас делает… Сидит на каком-нибудь пеньке или шастает, навешивая на себя паутину? Паутины в этом году ужас как много, даже в городских условиях. Конечно, неплохо бы всей семьей махнуть куда-нибудь в лесок, испечь картошки, чай заварить травами, пока еще не все травы позабыл. Только жаль, не выйдет: по воскресеньям в доме затевается большая уборка со стиркой.
В лесу было тихо и влажно. Крупные узорчатые листья сплошь укрыли землю. До удивления чист был каждый из них, словно нарочно омыт и положен на свое единственное место. Сквозь высокую плотную крону солнце до земли добиралось с трудом, и это тоже было прекрасно — листья, казалось, светились изнутри.
Старик чувствовал, как с каждым шагом, с каждым вздохом давно позабытая бодрость наполняет тело. Старческие слезы мешали видеть, он вытер их пальцем и до сердечной боли осознал, что не смог бы уйти из жизни, не испытав этой священной и высокой сопричастности природе. А он еще возмущался, когда его отозвали из комиссии и сказали, что без цветочков-лютиков страна так же не может жить, как и без нефти! Со временем он стал подозревать, что ранняя отставка была вызвана именно его постоянной непримиримостью, его глубоким убеждением в том, что если заниматься одними цветочками — проку не будет.
Старику не хотелось верить, что все поголовно были рады его уходу. Иначе не тянуло бы такой откровенной грустью от торжественных проводов, от перечня заслуг, зачитанных по бумаге, от шутливых сожалений, от упакованных в магазинную тару подарков, от бессрочного служебного удостоверения, с которым никогда и нигде не пропадешь.
Старик шевелил прутиком листья, передвигал с места на место и никак не мог додумать свою мысль. Где сейчас те проблемы, которые волновали его тогда? Что-то с тех пор изменилось. И сейчас уже не кажется, как тогда, что для каждой проблемы существует одно-единственное решение. И все-таки их поколение сделало много! Душа огрубилась, но свое сделали. Худо, что огрубление, или сухость, как там ни называй, каким-то искаженным эхом откликнулось в других поколениях. Они, которые нынешние, толком не знали ни дедов, ни отцов. Отцам и дедам пот некогда было смахнуть с лица…
Кружение головы от свежего воздуха стало нестерпимым. Старик выбрал местечко посуше, опустился на листья, на мягкий ковер из пестрых лоскутьев…
Таксист нервно ходил вокруг машины, беспокоился: доходит второй час, а клиент не появляется. Никуда он, конечно, не денется, но не прихватил ли его, случаем, какой-нибудь старческий недуг? Надо бы потревожить дедулю, погудеть, что ли: пора, дедуля, вроде того, пора… Чертыхнувшись, таксист осторожно направился в глубь леса.
На старика он наткнулся неожиданно. Тот стоял на коленях и перебирал листья. Таксист замер: ему показалось, что старик не просто перебирает листья, а раскладывает их в определенном порядке. Неужели что-то припрятал здесь, а теперь маскирует место? Таксисту эта мысль здорово понравилась. Глупая, на первый взгляд, поездка приобретала значительный смысл.
— Эй, — негромко крикнул он.
Старик вздрогнул, обернулся, и таксист увидел направленные на него белые глаза, такие белые, словно в голове были две сквозные дырочки и сквозь них просвечивал ствол ближайшей березы. Таксисту стало не по себе. Да! Вид у старика был такой, словно он только что окончил важную работу. И еще Ивану Ивановичу показалось, что на щеках старика следы слез.
— Домой, Иван Иванович, — сказал вдруг старик теплым голосом.
Они развернулись возле уродливой сосны, и таксист подумал: прекрасный ориентир, недаром так настырно выгребал к нему старик. Не-ет, не простая эта поездка, не за здорово живешь тащился сюда дед. Только что в наши дни можно прятать? Деньги зароет только дурак, хрусталь — слишком громоздко, тут не яму, целую могилу надо рыть. А вот золотишко — да! Знающие люди рассказывают, что его в городе во время войны осело ой-ой сколько. Эвакуированные меняли на продукты почем зря. А когда золотишка собирается много, его не особенно-то реализуешь. Спрятать — самое милое дело! Сто лет пролежит, если не тысячу — таксист уже сам поверил в свою легенду. Жаль, не обратил внимания, но вроде бы с одного боку плащ старика отторбучивался. Конечно, если бы знать заранее все, можно было разглядеть получше, а то и пощупать, как бы невзначай…