Когда прощались у двери, Олегу вдруг резко бросилось в глаза, что Андрей не такой, как всегда. Худая шея нескладно торчит из воротника клетчатой рубахи, черты лица заострившиеся, предельно четкие, как на чеканке, и непривычная для Гуркина несобранность. Может, это от плохого коридорного света или от лишней чашки кофе, а может, от месячного безделья под солнцем у реки?..
В субботу Олег переправлялся через Волгу на плоскодонной широкой барже. На серой от грязи палубе стояли друг за другом несколько парковых скамеек, покрашенных ярко-голубой масляной краской. Но пассажиры — а их было немного — скучились в тени под брезентовым навесом около рубки.
Олег смотрел на рябую, словно покрытую чешуей, поверхность реки, на приближающийся лесистый берег с желтой лентой песка, на островерхие, похожие на рисунок ребенка палатки, там и сям разбросанные между деревьями. Настроение было отличное, как всегда бывает на реке, когда после городского сухого воздуха вдыхаешь чистый, почти морской, освежающий, как холодный душ, воздух реки и чувствуешь и понимаешь, какое это наслаждение — дышать.
Баржа натужно заскрипела днищем о песок, и нос ее выполз на сушу. Два матроса живо спустили трап — три длинные доски с прибитыми поперек планками. Трап приятно пружинил под ногами. На берегу, поросшем лесом, в лицо сразу повеяло теплом.
Олег приблизительно знал, где разместились Гуркины, и по тропинке шел довольно уверенно. Его подгоняло легкое волнение, вызванное предстоящим знакомством. И как он ни старался о нем не думать, это у него не получалось. Ни на минуту не покидало ощущение приподнятости, и он хотел верить — нет, он верил, что значительные перемены в его жизни произойдут вот-вот.
Тропинка свернула к реке. Между деревьями засияло однотонной голубизны небо. Олег вышел на полянку и увидел в конце ее палатку Гуркиных.
Встреча была бурной, но Олег сразу почувствовал апатию. Здесь были только Гуркины, и больше никого.
К вечеру приготовили большой костер. Зажгли его, когда потемнело небо и над рекой встала белая дымка, сквозь которую, однако, хорошо пробивались огни города. Было красиво и тихо, и только потрескивали в огне ветви. Пили душистый чай, молчали, почти физически ощущая влекущую, все подчиняющую себе силу вечернего умиротворения.
Утром, когда проснувшийся Олег наполовину выполз из палатки, большое красное солнце уже стояло над горизонтом. Гуркины умывались.
Немного погодя вдоль берега потянулись приехавшие с первой баржой. С шумом проходили многодетные семьи, словно призраки, проскальзывали туристы-одиночки, на их окаменевших лицах угадывалось стремление к чему-то лучшему.
В двух шагах от костерка остановилась девушка с хозяйственной сумкой, украшенной надписью «Привет из Риги».
— Здравствуй, Лена, — сказала она, и всем: — Здравствуйте.
— Нелька! — закричала Елена. — Да что же это получается? Мы тебя вчера ждали, ждали! Разве можно так?
К своему удивлению, Олег не почувствовал ни одышки, ни сердцебиения. Правда, что-то екнуло внутри, но так, самую малость. Он снизу вверх смотрел на Нелю. Шлепанцы на пробковой подметке, тонкие щиколотки, полные бедра, талия затянута желтой змейкой, груди маленькие, короткие светлые волосы.
— Ну во-от и Неля, — сказал Андрей. — Как добралась и нашла нас?
— Хорошо, как видите.
— Давай на «ты», а то отвыкать будет трудно.
— Давайте.
Олег видел, как Неля разделась около палатки, аккуратно повесила на крепежную веревку платье. В желтом купальнике, вся залитая уже высоко взошедшим солнцем, она словно растворялась в обилии света, сама превратившись в огромное солнечное пятно. Наблюдал за Нелей и Андрей. Мужчины проследовали за ней взглядами, когда она, никого не пригласив с собой, побежала купаться. Она хорошо плавала, и через несколько минут стало трудно находить на неровной поверхности воды ее рыженькую голову.
— Елена, сколько ей лет? — спросил Андрей и поскреб бороду.