По пути Илья Кузьмич успокоился. Он быстро остывал. Несмотря на малый рост и худобу, человеком он был здоровым, никакую «химию», то есть лекарства, не признавал, все теплое время года ел супы и салаты из крапивы, по утрам тридцать минут бегал в скверике и спать ложился в девять часов. И это было единственное уязвимое место в идеальном режиме, потому что он не смотрел обязательную для него, руководителя, программу «Время». Сотрудники, узнав об этом, попытались было проявить остроумие, но, как известно, занятие сие в отношении начальства кратковременно и сильно обременительно для шутника.
Илья Кузьмич взлетел на третий этаж через ступеньку, Алексей же Борисович поднялся не в пример медленней. Скверно. Как-никак одногодки.
— Ну, что у вас тут случилось? — спросил Алексей Борисович, сдерживая одышку и опускаясь в кресло у стола.
Елагин приступил издалека.
— Вы, Алексей Борисович, всегда относились к нам с достаточной теплотой.
— Ну так и что?
— Вот, почитайте, — Илья Кузьмич протянул листок с телетайпа.
Алексей Борисович достал очки, поднес их к глазам, а листок поднес к очкам. Текст сообщал, что к ним в город прибывает старший редактор Центрального телевидения. Просьба встретить его и устроить в гостиницу.
— А я при чем здесь?
— Некому встретить. У меня просмотр видеозаписи о художниках и современности. Как сами понимаете, кому-то передоверить просто боюсь. Мало ли что… С художников и взять нечего. Послать на аэродром кого-нибудь из своих — все, кто мог бы поехать, в командировках. Вот, собственно, и все. Долго прикидывал, но послать, кроме вас, больше некого.
— И не на чем, — вдруг хохотнул Алексей Борисович, Интересная привычка — внезапно взрываться хохотом, главное, никогда не угадаешь, когда это произойдет, сердце на секундочку замирает у всех.
— Как — не на чем? Шофер все-таки найдется, не на небо же он улетел.
Тут, словно по заказу, открылась дверь, и на пороге появился шофер, известный всему городу дядя Саша, отец одиннадцати детей. Дядя Саша развел руками и покачал головой.
— Очень хорошо, — сказал Илья Кузьмич. — Ты не нашел зеркала, ты не нашел щетки, ты не нашел транзистор. Но где же, черт побери, ты был все это время?
— Бегал за сигаретами.
— Бе-егал… Куда бегал, в Магадан?
— Не-ет, сначала в один магазин, а там ничего не было, я тогда в другой.
— Ид-ди, — попросил Илья Кузьмич и посмотрел на телефон, как на желанный сейчас кусок кирпича.
— Вот результат нашего благодушия. Пора переходить к приказам.
— Давно пора, — подтвердил Алексей Борисович; глаза его потемнели, но сразу же снова стали ясными.
Алексею Борисовичу приятна была беспомощность Ильи Кузьмича. Любишь властвовать — умей и получать… Сегодня Илья Кузьмич получал свое, хотя именно ему Алексей Борисович меньше всего желал плохого.
С телевидением у Алексея Борисовича были давние серьезные счеты. Не со всей организацией, разумеется; в организации, даже самой отсталой, всегда есть честные труженики. Претензии были у него к прежнему директору.
— Когда самолет? — спросил Алексей Борисович. — Не забудь: сегодня похороны Бори.
— В десять тридцать местного. Вполне успеваете. Подумать только — какая утрата…
Алексей Борисович тяжко вздохнул. Побарабанил пальцами по кожаной крышке «атташе кейс».
— Ладно, последний раз.
Он извлек из чемоданчика записную книжку. Уголки ее пожелтели и обтрепались, и от этого она выглядела толще, чем была на самом деле. Воздел очки и поверх них посмотрел на Илью Кузьмича. Илья Кузьмич не выдержал и отвернулся.
— На вашем тарантасе нечего позориться, — сказал Алексей Борисович. — Вы можете найти зеркало, но приемник вы не найдете. Вам придется чем-то заделывать дыру. А это будет такая самодеятельность…
Илья Кузьмич промолчал, подумал, молча согласился и сам пододвинул ему телефон.
— Миша, — сказал в трубку Алексей Борисович. — Привет.
На том конце провода аж задохнулись от радости.
— Не ожидал… А вспоминаю вас часто.
— Взял бы и позвонил.
— Все не отваживаюсь. Столько дел у вас, такая занятость, а тут по пустякам.
— Напрасно, Миша. Ты для меня не пустяк. Что нового в жизни?
— С тех гор как вы заступились за меня, ничего особенного. Буду рад видеть вас у себя во Дворце культуры.
— Как-нибудь сделаем.
— Да, Алексей Борисович, хочу два кружка организовать дополнительно: бальных танцев и флейты. Бальные выбил, а вот флейту…
— Миша, флейта — это, конечно, очень хорошо, это говорит о твоей личной масштабности. Но наплюй на флейту, если можешь. Для нее еще не наступило время. Не лезь лишний раз в глаза.