Он, наверное, ждал у окна: Иван Филиппович не успел постучать, а дверь уже открылась, и на голову гостя обрушилась тысяча слов и восклицаний. Аркадий помог снять полушубок, за рукав потащил Ивана Филипповича в ярко освещенную комнату и продолжал возбужденной скороговоркой:
— Гранаты нет, а то бы запустил! Точно бы, запустил…
— Куда и зачем? — спросил Иван Филиппович, доставая расческу.
— Какая разница куда, главное — запустить.
— Жена еще не вернулась?
— Командируется… Видишь, бардак какой.
— Так что у тебя там с гранатой?
— Слушай, а точно, человека оценивают только после смерти. Сейчас, что ни делай, они все… а-а… — Аркадий махнул рукой и, делая вдох, как будто всхлипнул. — Ты же знаешь, — продолжал он, — как мне достались эти проклятые светильники. Здоровьем и кровью. В одиночестве пробивал, думал, оценят. Оценили…
Аркадий своей властью директора профилактория установил на пути от ворот до корпуса вместо обыкновенных фонарей современные светильники, высокие, с наклоненными верхушками.
— Ездил сегодня в облсовпроф, — кипел Аркадий, — все выкладки взял. За пять лет, понимаешь, они окупают себя, а потом приносят чистую прибыль.
— Прибыль? — заинтересовался Иван Филиппович.
— Ну да, на одних лампочках накаливания. Сколько бы их за это время перегорело? А потом — эстетика, ее со счетов не сбросишь. Ты сам знаешь: выкраси станок в зеленый цвет — и сразу производительность повышается. А у нас разве по-другому? Мы нервы за короткий срок приводим в порядок. Общий антураж — это тоже терапия. Ну вот, приехал я в облсовпроф… Насчет ордена, думаю, ладно, перетопчемся, а вот на грамоту рассчитывал. Тут отдай и не греши: заслужил. И что ты думаешь? Черта с два! Аж ногами стучать стали: транжир, мот и всякая бяка. Выговорешник. Как тебе это нравится?
Иван Филиппович не смог удержать улыбки.
— Мне бы твои заботы, — ворчливо сказал он.
Аркадий посмотрел на него удивленно и словно бы рассердившись, а потом вдруг успокоился.
— Кофе с коньяком будешь?
— Буду.
— А если просто водки?
— Тоже можно немножко.
Аркадий ушел на кухню. Иван Филиппович стал разглядывать книжные полки, разноцветные корешки знаменитой Аркадьиной библиотеки. Шутки в сторону — шестьдесят полных собраний сочинений. Как минимум, две замороженные машины. Это пришло в голову Ивана Филипповича потому, что Аркадий любит машины. Собственно, он — автомеханик самого высокого класса. И снабженец из него был хороший. Контакты с людьми устанавливал мгновенно, самым кратким путем, не тратя сил на обдумывание или изобретение каких-нибудь там дипломатических ходов. К делу приступал сразу, напрямик, без всякой задней мысли. И — получалось. Иван Филиппович с годами все больше использовал расторопность и пробивную силу своего снабженца. Единственная беда Аркадия была в том, что супруга — умная женщина, зам главного врача городской поликлиники — направляла каждый его шаг. Все хотела устроить муженька на достойное место. Как ни странно, именно она первая почувствовала приближение суровых перемен и подсказала Аркадию подать заявление «по собственному желанию», что он и сделал, сославшись на усталость от бесконечных командировок, ненормированного рабочего дня, комбинатского грохота и визга. А через месяц он вынырнул директором профилактория.
Заявление «по собственному желанию» тогда сильно удивило Ивана Филипповича. Вынашивались планы такой реконструкции, тако-ой ре-кон-струк-ции… А потом, боевой характер снабженца не особенно-то приспособишь к тиши кабинета, мертвой пыли. На комбинате тоже пыль, но пыль — живая.
Зато когда стало трудно и легион друзей отвернулся, Аркадий оказался рядом. В тот день Иван Филиппович возвращался из горкома, и на душе было скверно. Все стало ему безразлично после доклада председателя комиссии, больше месяца проверявшей комбинат и выявившей «незадействованные ресурсы». Комиссия, орудуя баграми в пустующих емкостях, выловила несколько топляков, почерневших, болтавшихся где-то у самого дна. Определение было такое: если нашли здесь, значит, можно найти и еще кое-где, если хорошо поискать. Чепуха, конечно, но — под каким углом посмотреть. Годовой план комбинат снова не выполнил из-за недостатка сырья, да и в первом квартале ничего хорошего не ожидалось. Кого-то надо наказывать.
Боковым зрением Иван Филиппович видел Болотянского, тот, опустив боксерский подбородок на грудь, внимательно рассматривал карандаш, сквозь белые волосы его проходил солнечный луч, отчего они нестерпимо светились. Было это так же неприятно, как открытый в улыбке рот, полный металлических зубов.